Вера лишь ласково погладила друга по голове.
Вот уже третий день вся их “пятерка” - условная группа ответственных друг за друга ребят - получала сильно сокращенный паек. Ребята недоедали и ходили сонные, нервные рассеянные.
Девочка наклонилась к другу, заглянула в глаза. Посмотрела и горестно, и нежно, потом сказала:
- И не говори… Когда уже этот недотепа поправится?!
Причиной всему был мальчик из их “пятерки”, который заболел и слег в постель. А по правилам ему полагался особый стол, сформированный за счет остальных ребят. Вера считала, что у них забирают неоправданно много, но Гарник отговорил её жаловаться и разбираться.
- Может стащим из огорода пару морковок? - задумчиво как бы спросила разрешения девочка, - Я видела, уже созрели…
Они шли плечом к плечу по переполненному коридору учебного корпуса:
- Ты что, вздурела? - округлил глаза мальчик, озираясь. - Не услышал бы кто! Знаешь, что нам за это будет?!
Вера только тяжело вздохнула и, на радость другу, не стала спорить:
- Ты прав… Ладно, думаю, уже недолго осталось! Поспешим?
По крайней мере их случай был значительно легче, чем у той легендарной “пятерки”, о которой не устают рассказывать учителя. Ведь там, выхаживая одного, от голода умерли трое детей.
Девять
Утро выдалось на редкость промозглым. Низкое, затянутое тучами, угрюмое небо давило на глаза. Все цвета вокруг перемешались, испачкав улицы грязно-серым.
Вера никак не могла найти себе места, ожидая свое первое собрание Избранных. Она встала ни свет ни заря, металась и суетилась, пока не сдалась - выскочила на улицу раньше срока. Нужно было скоротать время и девушка принялась бродить по пустынным улицам.
В рабочее время в жилом секторе почти не было шансов встретить людей. Если в улье общины кто и оставался дома, то предпочитал не высовываться — причина для отгула должна быть едва ли не смертельная. В противном случае от нападок соседей можно было съехать с катушек. Бездельников не любили пуще больных.
Вера никогда не пропускала рабочие часы и теперь обомлела, ощутив тишину и спокойствие отдыхающего от людей города. Она прожила здесь шесть лет, но ни разу не видела общину такой. И эта безмятежность, умиротворение пугали её. Она словно пришла в гости, когда хозяев нет дома. И будто, стоя в спальне, не понимая даже зачем, просматривала содержимое прикроватной тумбочки, каждую секунду страшась, что вернутся владельцы квартиры.
Тишина гремела в голове колоколом. Девушка брела и видела везде одно - узкие грязные улицы, куда едва просачивался дневной свет даже в погожие деньки. Вокруг - бетонные великаны смотрят друг на друга сотнями мертвых окон-глаз. Внутри шершавые исполины поделены на клетки маленьких квартир, заваленных пыльными вещами. Крошечные мирки под кальку.
В верхних этажах, прогреваемых солнцем, почти всегда было жарко как в аду, нижние же, стыли в затхлом холодном воздухе. Свет тянул глаза к себе и сейчас девушка заметила, что всегда ходила, задрав голову и потому-то, должно быть, не замечала грязи на асфальте, что покрывал улицы от угла до угла не давая расти даже мелкой травинке.
Вдруг ей стало нестерпимо тесно, душно, до паники тошно. Сперва невольно ускорив шаг, девушка вскоре побежала что есть мочи. И отдышалась, только когда выскочила из давящей ловушки улиц на набережную.
С океана дул пронизывающий, не по-весеннему холодный ветер. Зима никак не хотела уступать позиции. Девушка к этому не подготовилась. В спешке, она вовсе не посмотрела на градусник и не подумала, что будет долго ходить. Потому накинула лишь легкую весеннюю куртку любимого фиолетового цвета. Она прекрасна годилась, когда нужно было домчать до работы, но уж точно не подходила для ранних прогулок по побережью. Первый же порыв ветра это доказал.
Поплотнее запахнув куртку, Вера нехотя двинулась к корпусу Благословенного отделения, что показался вдалеке, стоило только дойти до рыбацкого порта. То был относительно небольшой пирс, используемый только на половину из-за нехватки рыболовных судов. Это упущение сильно сказывалось на рационе жителей, однако Церковный Совет упорно молчал и всё оставалось по-прежнему.
Вторую, простаивающую часть «временно» занимал «Центр Экстрима», невероятно популярный. Очереди туда были ошеломительные. Чтобы поплавать часок с гарпуном, заняться скалолазанием, полетать с парапланом или еще чего получше, записываться нужно было за месяц. Экстрим был в моде, как минимум, сколько Вера жила в общине и становился более способом показать благополучие, нежели просто хобби или увлечением.