А девушки всё молчали. В тишине, сковавшей, опутавшей их, вязко витали обрывки невысказанных мыслей, тёмные сгустки выедающих души страхов, отголоски сотен ужасов и кошмаров. Мертвое безмолвие словно сочилось у каждой изнутри.
Дюжина мужчин и женщин в длинных золотистых мантиях, вразнобой завели, распеваясь: «Аллилуйа», - раздирая покойный, застылый мрак.
В этот момент в зал впорхнула Ангелина. Она легко, изящно ступала по проходу и мягко улыбалась всем и никому, глядя ровно перед собой. Копна золотисто-медных кудряшек, обнимавшая ее хрупкие открытые плечи, подпрыгивала при каждом шаге, приковывая взгляд. Сегодня на ней не было привычного белоснежного халата. Миниатюрную, женственную фигурку обтягивало темно-синее строгое платье. Крошечные туфельки в тон на высоком каблуке подчеркивали изысканные, удивительные щиколотки.
По залу, словно осенняя листва, гонимая ветром, пролетел взволнованный шепоток. Мгновенно стихли разговоры. В наступившей теперь уже выжидательной тишине зала Вера смогла разобрать, как тихо выдохнула Банузина отрешенно глядящей в пустоту Насте:
- У меня тоже было... нечто подобное. И знаешь, лучше не говори об этом никому… здесь...
- Доброе утро, милые мои! - грянуло из динамиков сладкое воркование и в ту же секунду опутало комнату, отражаясь от стен, увешанных колонками.
«Аллилуйя», - отрепетировано вторил Ангелине хор. Вокалисты уже закончилли распевку и теперь задорно пританцовывали у стены.
Главная обвела зал веселым взглядом. Сверкнули глубокие как небо, синие глаза. Довольная увиденным, она кивнула.
- Все собрались? Я так рада вас здесь видеть! Лично приветствовать на нашем очередном Большом собрании Избранных!
Она говорила и слегка мотала головой, в попытке откинуть волосы назад, словно повторяла: “Нет, нет, нет!”.
- Надеюсь, у всех всё хорошо? Кхм... Раз-раз. Итак, расскажу, что мы сегодня будем делать... Ой, забыла, кстати: со многими из вас мы вместе уже не первый месяц, но всё же, я напомню... Девушки, для каждой из вас у нас всегда открыты двери! Утром, днем и даже ночью - приходите, когда захочется. Если у вас вопросы, проблемы, что-то заботит, мучает, гложет — девчонки, мы здесь только для вас! Вы всегда можете проконсультироваться у лучших врачей общины, для вас работают квалифицированные психологи, да и просто приходите поболтать. Здесь все вам рады: от санитара до пастора! - она нежно рассмеялась и зал тут же отозвался эхом сотен голосов.
- Хорошо?
Ангелина вновь обвела взглядом так же резко притихшую аудиторию, отметила согласные кивки. Затем одобрительно угукнула и продолжила:
- Итак, программа! Сегодня мы приготовили для вас невероятный сюрприз - невероятно откровенный!.. Ммм, я вас заинтриговала? Вот и славно! А сперва выступит наш любимый отец Апполинарий! Далее, после его душеспасительной проповеди, мы поприветствуем наших новеньких! И вот уже после — будет сюрприз!
Зал взорвался аплодисментами. Ангелина, сияя, слегка поклонилась публике и жестом пригласила на трибуну пастора. Она что-то ему быстро шепнула и отошла к стене, где села на специально принесенный, отдельно выставленный для неё стул.
Святой отец или пастор Апполинарий - молодящийся мужчина лет сорока пяти - смиренно подождал пока шум утихнет, затем важно откашлялся, настраивая аудиторию на серьезный лад. Постепенно девушки успокоились и вернулись к своему обычному состоянию: со скучающим видом воззрились на сцену, где, уперев руки в бока, деловито смотрел вдаль пастор.
С первого взгляда он не располагал к себе: маленький рост и мальчишеские плечи, соседствовали у него с упитанным животом, таким удивительным для подтянутой, вечно экономящей на продуктах общины. Случится очертить его мелом и увидишь ромб. Голова пастора, покрытая редкими, но жесткими темными волосами, сияла проплешиной на затылке и казалась совсем крошечной. Уходящие вверх залысины укрупняли сальное, лоснящееся лицо. Сплюснутый, широкий с крючковатым кончиком нос почти вплотную прижимался к пухлой губе, а довершали картину маленькие, крошечные темные глазки под мясистыми нависающими веками.
Но от него веяло такой харизмой! Раскатистый, обволакивающий голос пастора обладал поистине гипнотической силой, нежил и ласкал слух собеседника. А жесты, хоть и были суетливы, но рисовали человека солидного, отличались непринужденностью, достоинством и благообразием, а также присущей некоторым особенным мужчинам вальяжностью.
- Доброго дня, сестры! - начал он и зал затопило рокочущей волной спокойствия и неги, какую внушал его голос. - Как Ваше настроение, самочувствие?