- Я хотел проверить, действительно ли ты заболела.
На какое-то мгновение я замешкалась, не поняла его. А потом на меня снизошло. И вернулась злость.
- Ты думал, не разукрасил ли меня отец снова? Как видишь, нет! А теперь можешь проваливать!
- Кэт…я, действительно, беспокоился. Извини, что мне не плевать.
После этих слов я остыла, вулкан злости погас, пепел осел.
- Я просто переохладилась. Заснула с мокрыми волосами.
- Тебе что-нибудь нужно? Лекарства?
- Нет. Я буду в порядке.
- Ладно. Если что, звони.
- Пока.
Он только тяжело вздохнул, после чего спустился по ступенькам и сел в машину. А я закрыла дверь и через окно провожала взглядом уезжающую машину. Решил проверить? Зачем? Нашелся мне тоже, заботливый. Альтруист прям. Хочет кому-нибудь помочь, вон, сколько голодающих, болеющих и бездомных. Поле непаханое для благотворительности.
Бурча под нос ругательства, я сделала себе чай, и ушла в комнату.
Отец вернулся часов в шесть. И сразу понял, что я дома.
- Кэтрин? Что происходит?
- Я заболела,- прокаркала я.
- Почему?
- Не знаю. Может, на работе кто из посетителей больной был. Там ведь много народа проходит,- соврала отцу.
- Понятно.
Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, а я смогла расслабиться. Пока что буря миновала. Надеюсь, и дальше так будет. Сил на ссоры у меня нет.
Болела я четыре дня. За все это время отца видела лишь несколько раз. Он приходил, спрашивал, как я, и уходил. В некотором роде, мне даже понравилось. Но болезнь прошла, и я снова вышла на работу. Сотрудники вглядывались в мое лицо в надежде найти какие-нибудь следы моего вранья, и ничего не находили. А я, проходя мимо них, покашливала, и внутренне улыбалась. Подавитесь!
Майкл больше не приезжал, и не звонил. Я говорила себе, что так и правильно, хорошо, но глубоко внутри знала, что это ложь. Пусть его слова и причиняли мне боль, но он, вроде как заботился. Обо мне никогда не заботились. Это оказалось приятно, и потерять такого человека было досадно. Я могла в любой момент позвонить ему – номер я перенесла с визитки в телефон – но не звонила. Что я ему скажу? Кто я ему такая?
Жизнь вернулась в привычное русло. Лишь иногда в голове то и дело вспыхивали фразы-воспоминания того разговора с Майклом. Они не приносили той боли, что раньше, теперь они больше напоминали назойливых мух.
В свой первый выходной я делала домашние дела, которые запустила за время болезни. Но физическая работа совсем не занимала мозг, из-за этого я обдумывала все те же фразы, которые мне сказал Майкл. Они просто не хотели покидать мою голову, выплывая на свет в любое время. Иногда это злило. Как будто мой мозг мне не принадлежит.
Часов в шесть пришел отец. Осмотрелся в доме, увидел, что банки из-под пива исчезли, как и прочий мусор, валявшийся в гостиной.
- Наконец-то, ты занялась делами!
- Раньше я болела, не могла все это делать,- ох, не вовремя отец пришел. Я уже накрутила себя достаточно, чтобы вспыхнуть.
- Не настолько, чтоб не иметь сил убрать!
- Тебе виднее.
- Это сейчас сарказм был?- Отец нахмурился еще сильнее, упер руки в бока.
- Я слишком устала, пойду к себе.
- Я, кажется, тебя не отпускал!
- Пап, чего ты хочешь?- Отец был зол, но и я держала себя в руках с большим усилием.
- Ты всякое уважение растеряла? Или эта болезнь повредила тебе мозги?
- С моими мозгами все так же, как и раньше.
- Я не буду терпеть твое пренебрежение!- Он покраснел от злости, руки сжимались в кулаки. А я знала, что будет дальше. И так сильно от этого устала!
- Пап, если тебе что-то нужно, скажи. Если нет – я пойду к себе.
- Ты будешь меня слушаться, или мне преподать тебе урок?- Сорвался на крик отец.
- Только попробуй прикоснуться ко мне, и я закричу!- Прошипела, рассерженной кошкой. Но больше не могла молчать.- Соседи вызовут полицию, и тебя увезут в участок!
- Ты!....Да ты…,- казалось, он сейчас просто взорвется от эмоций. А меня понесло с горки, и остановиться я уже не могла.
Отец сделал шаг ко мне, не веря, что я исполню свои угрозы. А я вдруг закричала. Он тут же остановился, и мой крик оборвался в ту же секунду.
- Ты маленькая дрянь! Кем ты себя возомнила? Да я…
- Сейчас пойдешь в свою комнату и остынешь.
Вместо этого он ломанулся на выход, и на прощание, как следует, хлопнул дверью. После его ухода я испытывала смешанные чувства. С одной стороны восторг – он не тронул меня, хотя собирался. Я отстояла себя, смогла. А с другой стороны страх – отец же вернется. И, возможно, еще более злым. Он может припомнить мне все эти слова и угрозы. Да так, что я пожалею!