Мария:
— Я была доведена до крайности и хотела во что бы то ни стало отомстить князю и послушалась советов мсье Анатоля: поехала в какой-то дом, где пробыла не больше десяти минут, и сказала там несколько слов мсье Анатолю. Князь был там же и по этим словам должен был заключить, что Анатоль — мой любовник.
Бонакэ:
— Он?
Мария:
— Надеюсь, вы этого не думаете, мсье Бонакэ. За час до смерти я не стану лгать.
Бонакэ:
— Верю вам, бедняжка! Анатоль этой подстроенной сценой нанес страшный удар г-ну де Морсену.
Мария:
— Да, он хорошо отплатил за себя. На другой день князь прислал в магазин человека, которого раньше подсылал ко мне с предложением денег. Этот рассказал Жозефу, что я в связи с Анатолем. Жозеф прибежал к моей матери, не захотел меня выслушать и тут же упал без чувств. С этого времени он помешался. Когда я увидала мужа в сумасшедшем доме, а дочь в нужде, когда я похоронила умерших от горя родителей, то у меня не стало другой мысли, как отомстить виновнику всех моих несчастий, а за его отсутствием — его дочери. Тут представился случай, и я схватилась за него.
Бонакэ:
— Я читал об этом в процессе. Ваша молочная сестра хотела уйти с места; вы дошли почти до полной нищеты и попросили Дезире устроить вас на ее место к г-же де Бопертюи.
Мария:
— Я не сказала только одного: почему Дезире хотела оставить место. Дезире — честнейшая в мире и очень набожная девушка. Она любила герцогиню, однако не настолько, чтоб долго оставаться сообщницей.
Бонакэ:
— Ее сообщницей? В чем?
Мария:
— Вот что мне сказала Дезире, и это так же верно, как то, что вы — доктор Бонакэ: «С тех пор, как князь де Морсен уехал послом, герцогиня перешла в его половину на нижнем этаже. У князя были постоянные любовные истории, и поэтому он устроился так, чтобы уходить из дому и приходить незамеченным. Из его помещения был выход прямо на улицу. Герцогиня велела мне заказать другой ключ к потайной двери, и теперь она через нее уходит каждый вечер из дому, в то время как думают, что она легла спать; часто она возвращается только на рассвете. И так как мы одинакового роста, то она приказала мне сшить несколько самых простых платьев, купить ей маленьких чепчиков, какие носят гризетки. Наконец, велела мне нанять на мое имя в верхнем Люксембургском квартале маленькую квартиру, меблировать ее, снабдить бельем и серебром и по четвергам и субботам отсылать туда вина и холодный ужин от Шеве. Герцогиня губит, позорит себя, я ни за что на свете не выдам ее, но также и не останусь у нее: это для меня дело совести. Я не хочу сказать ей, почему ухожу, и говорю, что желаю вернуться на родину».
Бонакэ (с большим волнением):
— Продолжайте, продолжайте!
Мария:
— Слушая Дезире, я думала, что случай отомстить сам дается мне в руки, лишь бы мне поступить только на место Дезире.
Бонакэ:
— Чтобы заручиться доверием герцогини, овладеть ее секретами и погубить ее?
Мария:
— Да, сначала я так и думала, и поэтому я сказала Дезире: «Я не так разборчива, как ты; мне с дочерью не на что жить, и для меня твое место было бы отличным. Твоя госпожа ведет такую жизнь, что ей необходима преданная, смышленая горничная, и в особенности скромная. Ты меня знаешь и можешь ручаться за меня герцогине. Я привыкну служить, ведь это не так уж трудно; а мое усердие покроет то, чего мне недостает как прислуге». И через четыре дня я поступила горничной к герцогине.
Бонакэ:
— А ваша месть?
Мария:
— Сперва мне нужно было приобрести доверие госпожи, и я в этом преуспела. При ее образе жизни ей нельзя было обойтись без поверенной. Но кроме того, ей понравился мой характер, и я не только знала о ее ночных похождениях, переодеваниях, свиданиях, но она также вполне открыла мне свое сердце… И тогда, любезный мой Бонакэ, тогда у меня не хватило духу думать о мести.
Бонакэ:
— Что вы говорите? Почему же это?
Мария:
— Потому что герцогиня была несчастнейшим существом.
Бонакэ:
— Она?
Мария:
— Да. Несмотря на свой ужасный образ жизни, она разрывала мне душу. Ведь она обожала Анатоля. Он был первым и единственным мужчиной, которого она любила. Он ее бесчестно бросил. Она едва не умерла с горя, но молодость спасла ее. Тогда, чтобы заглушить любовь, она, по ее словам, вспомнила о низких словах Анатоля…
Бонакэ:
— Я знаю: он расхваливал ей, с целью погубить ее, разврат некоторых великосветских дам времен Регентства.
Мария:
— Да, если он хотел ее погубить, то и погубил, потому что, вероятно, он сам ужаснулся бы той жизни, в какую она бросилась с отчаяния.