Я положил трубку. Первое мое побуждение было таким: позвонить Гасу и устроить ему выволочку за то, что он не рассказал мне всей правды и поставил меня в дурацкое положение перед адвокатом его жены. Однако среди того немногого, чему я успел научиться, числилась и необходимость сопротивляться первым побуждениям.
С Гасом я поговорю попозже.
За несколько минут до окончания рабочего дня в мой кабинет зашла Джули.
— Мы определили день твоей встречи с адвокатом Капецца, — сообщила она.
— Ладно, — ответил я. — Хорошо.
Джули положила мне на стол два листка бумаги:
— Посмотри, что у меня получилось.
Это было письмо к «Всеамериканским перевозчикам» — отредактированное, аккуратно набранное, отформатированное и отпечатанное на наших официальных бланках.
— Надеюсь, пару-тройку точек с запятыми ты все же проглядела, — сказал я.
Джули улыбнулась:
— Прочитай письмо от начала и до конца. И можешь править его без всякого стеснения.
Она вышла, я прочитал письмо и вынес его в приемную, к Джули.
— Великолепно, — сказал я. — Прелестная череда точек с запятыми, а к тому же тебе удалось сохранить несколько моих «в соответствии с» и «в дальнейшем именуемые». Даже я не написал бы лучше.
— Собственно говоря, я почти ничего не изменила, — ответила Джули. — Ты в совершенстве овладел искусством пустых угроз и туманных недомолвок. Они, разумеется, оставят это письмо без ответа.
— Наверное, — ответил я. — Я бы оставил. Они же не знают, что у нас спрятано в рукаве.
— А что, собственно, в нем спрятано?
— Согласно Дугу Эппингу, — сказал я, — эта «Всеамериканская» контора нанимает поденщиков на улицах Лоуэлла. Делу они не обучены, руководят ими из рук вон плохо. Скорее всего, и оплату они получают черным налом. Насколько я понимаю, «Всеамериканские Инк.» не перечисляют Дядюшке Сэму ни процентов от заработной платы, ни налогов на социальное обеспечение. Ну и то, как они страхуют своих сотрудников, меня тоже очень занимает. А Дуг может дать показания насчет отсутствия у них профессиональных навыков.
Я постучал пальцем по письму.
— Отправь факсом копию Дугу и Мэри — с припиской насчет того, что машину мы запустили и скоро свяжемся с ними. А «Всеамериканским», как обычно, — заказным письмом.
Джули кивнула, улыбаясь:
— Если бы я знала тебя немного хуже, то сказала бы, что тебе не терпится броситься в драку с этой конторой.
— Готов признать, — ответил я, — что нам давненько не доставался судебный процесс, в котором хорошие люди схватывались бы не на жизнь, а на смерть с плохими и наносили им сокрушительное поражение, а здесь мы получаем возможность здорово повеселиться. Однако ради блага наших клиентов…
— Ну да, конечно, — сказала она. — Мы будем рады уладить все миром.
В тот вечер мы с Генри смотрели телепрограмму «Ночной футбол по понедельникам» — «Детройтские львы» играли на чикагском стадионе «Солдатское поле» с «Чикагскими медведями», — и, как бывало при каждом просмотре НФП, я вспоминал сиплый голос Говарда Коселла, его агрессивный комментарий и скучал по нему.
На столике рядом со мной зазвонил телефон. Я отключил в телевизоре звук, снял трубку и произнес:
— Алло.
— Привет, — сказала Алекс.
— А, — сказал я. — Привет.
— Ты получил позавчера вечером мое сообщение?
— Да, — ответил я. — Получил.
— А ответить на него не собираешься?
— Нет, — сказал я. — Пожалуй, что нет.
— Большой обходительностью ты никогда не отличался, — хмыкнула она.
«Как и Говард Коселл», — подумал я.
— Ладно, — помолчав, сказала Алекс, — возможно, мне следует счесть себя польщенной.
— Возможно, — согласился я. — Да.
— Похоже, ты неправильно истолковал мои намерения, — сказала она. — Все это связано исключительно с Гасом, договорились? Я польщена, конечно. Но я приехала сюда вовсе не для того, чтобы осложнять тебе жизнь.
— На этот счет не волнуйся.
— Я просто хотела угостить тебя ужином, — сказала Алекс. — Узнать, о чем вы договорились с Гасси. Какое впечатление он на тебя произвел. Выяснить, чем мы можем помочь моему брату, и поблагодарить тебя за то, что ты взялся за его дело. Вот и все.
— Ты звонишь мне, разговариваешь своим замечательным сонным голосом, — ответил я, — уведомляешь меня о том, что лежишь в постели, воскрешаешь миллион моих давних воспоминаний. Что я, по-твоему, должен при этом думать?