Казалось, из-за шума невозможно услышать даже собственный голос, но именно в шуме духана было легче всего заключать торговые сделки и получать барыши. Подымали чаши за здоровье друг друга и, казалось, чокались батманами риса, тюками шерсти и кипами шелка.
Духанщик Пануш сидел за стойкой на высоком табурете. Его вздутые щеки лоснились, точно натертые красным воском, хитро прищуренные глазки отражали серебряные абазы, улавливая одновременно все происходящее в духане.
Проворные парни по условным знакам величественного Пануша сновали между сидящими, вовремя обменивая пустые кувшины на полные, лихо ставили перед купцами большие глиняные чаши с дымящимся чанахи - кусками баранины в пряном соусе, с особой ловкостью подавали цоцхали - живую рыбу, только что брошенную в кипящую воду, и подкидывали горы лавашей. Не менее проворно, но не с очень большой точностью высчитывали суммы за съеденное и выпитое и ловко опускали в глубокие карманы подаренные монетки.
Дверь то и дело открывалась и закрывалась: выходили, пошатываясь, засидевшиеся, бодро входили новые.
- Эй, Пануш, новостей нет?
- Почему нет? Молодой барашек, сациви...
И снова со стойки скатывались на тарелки сочные яблоки, пунцовые сливы, абрикосы, покрытые пушком. Под острым ножом распадался тяжелый сыр, роняя соленые слезы. Весело ложилась около него свежая зелень. Тут же в пузатой бочке подпрыгивала, поблескивая красными и черными пятнышками, форель, точно сама рвалась в кипящий котел.
В духан вошли двое в нахлобученных остроконечных папахах и в длинных чохах с откидными рукавами. Оглядев буйных посетителей, они пробрались в самый дальний угол.
И сразу между ними и подлетевшим парнем установились холодные отношения. Поставив перед скупыми "обезьянами" кувшин простого вина, парень больше не замечал пришедших. Но зато пришедшие замечали все и пытливо вглядывались в каждого посетителя. И пока они, скучая, потихоньку выплескивали под скамью прокисшее вино, внизу, в сводчатом подвальчике за наглухо закрытыми дверями, лилась счастливая беседа.
На низкой деревянной скамье, поджав под себя ноги, сидел Керим. В красивом, богато одетом купце, изысканно поддерживающем тонкими пальцами трубку кальяна, трудно было сейчас узнать каменщика Керима, некогда слонявшегося в отрепьях по исфаханскому майдану.
Против него сидели счастливые дед Димитрия и Горгасал. Они в сотый раз расспрашивали Керима - один о своем внуке Димитрии, другой о сыне Эрасти.
Керим терпеливо, без конца повторял рассказ о хорошей жизни ностевцев в Исфахане и уверял, что теперь осталось недолго ждать старикам встречи с храбрыми "барсами". Керим передал старикам четыре кисета с монетами, два тюка с подарками и просил не выходить из подвальчика, пока Пануш не придет за ними. Сам же Керим сейчас вернется в духан, он должен разыскать азнаура Квливидзе и передать ему кисет с золотыми туманами и поклон от непреклонного Георгия Саакадзе.
- Зачем искать? Квливидзе в Тбилиси, сегодня видел его мсахури. Я сказал, ночью в "Золотом верблюде" ждать будем.
- Без монет Квливидзе в Тбилиси не покажется.
- Мсахури говорит, шерсть привез продавать.
- Шерсть продавать? - удивился Горгасал. - Откуда взял? Спасибо Шадиману, Квливидзе в одной бурке остался.
Пообещав старикам завтра встретиться в "Золотом верблюде" и еще вкуснее поужинать с ними, Керим поднялся по каменной лесенке вверх.
Когда Керим, обогнув стойку, вошел в духан, он в первый момент из-за пара ничего не мог разглядеть. Но двое, сидящие в углу, сразу заметили его. Более молодой быстро поднялся и, подойдя к Кериму, шепнул:
- Ага Керим, прошу к нашему столу, дело есть.
И когда Керим, подозрительно оглядывая сидящих, опустился на скамью, старший вкрадчиво спросил:
- Ага Керим, тебе князь Саакадзе ничего не передавал для азнауров?
- Ничего, - удивленно поднял брови Керим. - Бедный купец не смеет поднимать взор на высокого князя, отмеченного благосклонным вниманием шах-ин-шаха.
- Что ж, очень жаль. Напрасно Саакадзе забывает старых друзей. Из-за него "змеиный" князь Шадиман разорил мой богатый замок. И вот теперь я угощаю тебя сухими словами, не приправленными дорогой едой и душистым вином.
Керим поспешил заказать яства, и вскоре новые знакомые с неимоверной жадностью поедали все подаваемое на стол. Они повеселели, захлебываясь, рассказывали о нетерпении азнауров, ожидающих возвращения Георгия Саакадзе. И тогда много крови придется пролить надменным князьям, много земель вернуть ограбленным азнаурам.
Внимательно слушал Керим, пристально вглядываясь в собеседников.
- Получил сведения - один исфаханский купец должен привезти мне монеты и поручение от Саакадзе. Думал, что этот купец ты.
Керим все же колебался.
- Высокочтимый азнаур, удостой мой слух твоим именем. Старший наклонился к Кериму и прошептал:
- Квливидзе.
- Да будет благословенна наша встреча, - быстро сказал Керим. - Можешь спокойно доверить мне знак и азнаурские вести для Георгия Саакадзе.
- Вести хорошие - тайно вооружаем всех, кто умеет держать оружие. Когда Саакадзе подойдет к Соганлугским высотам, пусть, как раньше условились, зажжет огонь на сторожевой башне. С азнаурскими дружинами навстречу выедем. Замок Шадимана первым разрушим... Или у Георгия новый план?
- Ага Саакадзе не считает нужным посвящать купца Керима в свои планы, уклончиво ответил Керим.
- Тогда, может, передал, как поступать... распустить дружины или еще ждать?
- Аллах подсказывает мне совет - держите воинов на конях.
- На конях? А где монеты взять? Саакадзе обещал золото с купцом Керимом и бросил слово на ветер.
- Слава аллаху, ага Саакадзе всегда верен своему слову, - сказал задетый Керим. - Вот, высокочтимый азнаур, - и, вытащив тугой кисет, передал старшему собеседнику. - Когда удостоишь меня условным знаком верности Георгию Саакадзе и люди признают в тебе азнаура Квливидзе, еще получишь персидское золото.
Поспешно пряча кисет, старший таинственно зашептал: