- Тебе, Керим, советую больше говорить на майдане о скором походе шаха Аббаса на Индию. Пусть князья спокойно охотятся на фазанов.
- Дозволь напомнить, высокочтимый азнаур, знак от тебя жду.
- Здесь опасно, лазутчики Шадимана шныряют, как шакалы, пойдем с нами, у одного амкара остановились, свой человек.
- Удостой назвать имя амкара.
- Сиуш!
Керим поднялся.
- Я готов следовать за тобой.
- Вместе выходить опасно, я выйду первым, буду ждать тебя и молодого азнаура у Сиуша, - проговорил старший, надвигая на лоб островерхую папаху.
Выйдя из духана, Шадиман, - а это был он, направился через метехский мост в замок.
Немного подождав, Керим, сжимая в складках персидского плаща рукоятку ханжала, направился к выходу вместе с чубукчи Шадимана.
Но Шадиман, все рассчитав, забыл о случайностях, часто расстраивавших самые продуманные планы.
Распахнув дверь, Керим и чубукчи столкнулись с плотным азнауром, обвешанным богатым оружием, но в старой чохе.
- Ты что толкаешься, позолоченный ишак?! - зарычал азнаур.
- Осмелюсь заметить, ты первый толкнул меня, - вежливо посторонился Керим.
- Что?! Я толкнул?! Повтори еще, я тебе устрою рай Магомета.
- Батоно, я тороплюсь...
- Торопишься?! Почему знаешь, ишачий сын, может, у меня минуты нет лишней, а ты меня задерживаешь у дверей.
- Осмелюсь заметить, батоно, ты загородил дверь.
- Я?! Ты что же, воробьиный помет, в неучтивости меня обвиняешь?! Весь Тбилиси знает, что я первый рыцарь! - рявкнул азнаур, схватив намеревавшегося пройти Керима за плечо. - Эй, кто еще здесь не знает меня?!
И одновременно с разных концов духана закричали:
- Победа, азнаур Квливидзе!!
- Будь здоров, азнаур Квливидзе!!
- Пожалуйста, дорогой, к нашему вину!
- Почему к вашему? Мы ближе сидим!
Керим побледнел, быстро обернулся, но чубукчи Шадимана нигде не было, он точно растворился в густом паре.
Керим поспешно шепнул:
- Я от Георгия Саакадзе вести привез.
Квливидзе откинулся, молча посмотрел в глаза Кериму и еще яростнее зарычал:
- Что?! Теперь шерсть моих овец хочешь купить? А кто тебе продаст? В этом году новые чохи ткут для моей стражи. О шерсти с моим мсахури торговаться будешь, а мой долг научить тебя азнаурской вежливости: пять тунг вина выпьешь. Что? Мусульманину нельзя?! Тогда семь проглотишь. Магометане любят семь. Семь и пять всегда двенадцать, по числу ваших святых имамов... Эй, Пануш, пришли двенадцать тунг красного, которое всегда пью.
И под одобрительный хохот Квливидзе поволок Керима в середину духана.
Пануш незаметно кивнул юркому парню. Тот, угодливо изгибаясь, подлетел к Квливидзе:
- Батоно, здесь места мало, просим в другую комнату, там гуляют все азнауры.
Квливидзе, не выпуская Керима, как бы насильно поволок его за стойку, но, очутившись в темной комнате, они скользнули в глубокую нишу и по крутой лестнице спустились в сводчатый подвальчик.
Обменявшись взглядом с юрким парнем, Пануш самодовольно подумал: "Так лучше, от царского замка, кроме убытка, ничего не вижу, а от купцов, кроме пользы, тоже ничего не вижу".
Пануш мысленно похвалил себя за удачное устройство в "Золотом верблюде" глубокой ниши и сводчатого подвальчика. Такое умное помещение сделало его "Золотой верблюд" излюбленным духаном купцов, имеющих тайны. А где тайны, там золото, а где золото, там всегда духанщику весело...
Мягкая ночь расплывалась над заснувшим городом. В домиках, прильнувших к цитадели, словно орлиные гнезда к утесу, гасли поздние огоньки. В дремотной тишине плескалась затихшая Кура. Только в узких окнах Метехского замка желтоватыми бликами мерцали сторожевые светильники.
Из "Золотого верблюда" доносились приглушенные взвизги зурны. Мягкая ночь располагала к веселью или к доброму сну. Но Шадиман, поглощенный своими мыслями, уже видел приближение другой ночи. "Мое предположение оказалось правильным, - подумал озабоченный Шадиман, сняв фальшивую бороду и швырнув ее через мост, - мог бы не утруждать себя беседой в этом пахучем "Верблюде"... И чем там только дышат торгаши? Конечно, открыто брать купцов Ирана и бросать в яму не полезно сейчас... Хотя все эти купцы - лазутчики шаха и, что еще хуже, - Саакадзе... Пытки Высокой башни развяжут язык этому Кериму. Можем узнать веселые новости".
Начальник метехской охраны князь Баака Херхеулидзе по старой привычке обходил замок, проверяя посты.
В полумгле вырисовывались силуэты караульных копьеносцев. Они молча вскинутыми пиками приветствовали проходившего мимо начальника.
Баака хмурился - ни одного часа спокойного. То персидские купцы в коже турецких беков, то турецкие беки в коже персидских купцов. То Вардан Мудрый с наклеенными усами бродит по замку, то Шадиман с наклеенной бородой бродит по майдану. То князья шумно точат мечи на азнауров, то азнауры тихо точат шашки на князей. То княгиня Гульшари в темных коридорах поджидает Луарсаба, то царевич Кайхосро в светлых переходах поджидает княгиню Гульшари.
Баака даже сплюнул; вот проклятое время: то начальник Баака целую ночь мучает охрану, гоняя по всем углам замка и Тбилиси, то охрана всю ночь мучает начальника, сообщив собачьи новости. Спит ли в этом замке кто-нибудь спокойно?! Спит, мутака на моей тахте! Баака злобно посмотрел на луну, мягким серебром обволакивающую башенки и кипарисы Метехского замка, посмотрел на качающийся в лунных лучах фонарик и уже намеревался повернуть в дворцовый сад, как вдруг перед ним, словно из-под земли, вырос Шадиман.
- Гуляешь, дорогой?
- Чтоб черт так гулял! - раздраженно ответил всегда спокойный Баака.
- Кто сегодня так сильно тебя огорчил?
- Ты лучше спроси, кто когда-нибудь меня радовал?
- Как, а разве наш светлый царь Луарсаб не веселит твои глаза?
- Веселит, поэтому целыми ночами скучаю по темным углам.
- Ты самый верный друг царя Картли, хочу, дорогой, с тобой посоветоваться об очень важном деле.
Баака насторожился и решил: о чем бы ни попросил Шадиман, сделать наоборот.
Шадиман взял под руку Баака, и, гуляя по чинаровой аллее, понизил голос:
- Сегодня узнал о намерении Саакадзе шумно войти в Тбилиси. Придется сильные укрепления возвести. Как думаешь, стоит ли просить царя посетить высоты, где князья решили возвести башни? Мне кажется - не стоит. Я, Баграт и Андукапар сами выберем выгодные места.