Нестан поспешила ответить на любезный вопрос Тинатин: рада ли она скорому отъезду в Картли?
- О, конечно, но разлука с лучезарной Тинатин, с великолепным Исфаханом и приятными ханшами отравляет эту радость.
Разговор быстро перешел на волнующую тему - возвращение Нугзара и Зураба с семьями в Картли. В этом возвращении видели большую победу Саакадзе и Эристави Арагвских над Шадиманом.
- А ты, ханум Русудан, не боишься долгой разлуки с мужем? - небрежно спросила статная жена Карчи-хана, играя с голубым попугайчиком.
- Под солнцем "льва Ирана" жена Георгия Саакадзе ничего не боится, - с улыбкой ответила Русудан.
- Мой слух уловил - великий из великих шах Аббас оставляет Паата в Исфахане, - любезно протянула жена Карчи-хана, смеясь над стараниями голубого попугайчика выклевать бирюзу на кольце. - О аллах! Сколь благосклонен наш шах-ин-шах!
Только Нестан заметила, как в уголке рта Русудан дрогнула морщинка.
- Я всем довольна, великий из великих шах Аббас все решает мудро, как предначертано в книге судеб.
Нестан скрыла в ароматной розе улыбку: да, Русудан не хуже ханш прониклась мудростью Давлет-ханэ...
Довольна! Не она ли, гордая Русудан, часами сидит в окаменелым лицом, переживая муки персидского ада. Паата останется во власти коварного шаха!.. Пусть Георгию удалось добиться у шаха Аббаса разрешения на отъезд Русудан, но какой ценой!
- До моего слуха дошло, что ханум Хорешани отказалась вернуться домой. Наверно, в Исфахане сон прохладнее? - спросила младшая жена Эреб-хана, томно склонив к шелковой подушке головку. На ее подвесках изменчиво заиграли рубины.
- Нет, совсем не потому я отказалась.
- А почему, ханум, почему? - зажужжали ханши. Хорешани небрежно расстегнула на пополневшей груди застежку:
- В Исфахане для меня сон жарче, ибо здесь остается Дато.
Помолчали. Как эта женщина смела! Она даже не сочла нужным из вежливости или страха сказать, что ей хочется быть поближе к шах-ин-шаху, оказавшему ей столько внимания.
Тинатин, заглаживая неловкость, пригласила гостей в сад полюбоваться сине-оранжевыми птицами, привезенными Георгием Саакадзе из страны чудес Индии.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Шах Аббас, сидя в арабском кресле, величественно созерцал опасные сцены охот.
Чеканное сасанидское блюдо вырисовывалось в полумгле над сводчатой нишей. Узор разноцветных стекол северной стены фантастично преломлялся на серебряной кольчуге Шапура Второго. Красно-сине-оранжевый свет точно яркой кровью обагрил меч Шапура, вонзенный по рукоять в шею когтистого тигра. В тяжелом шлеме, увенчанном блестящим шаром, пряча в серебряных кольцах бороды насмешливую улыбку, Сасанид выпуклыми глазами смотрел на шаха Аббаса.
В круглой комнате - "уши шаха" - ненарушимая тишина. Двойные стены и керманшахские ковры оберегали думы "средоточия вселенной" от малейшего шума.
В углу притаилась бронзовая курильница. Из оскаленной пасти причудливого тигра вился лиловатый дымок фимиама.
Выхоленные пальцы с длинными ногтями, покрытыми шафраном, перевернули страницу "Шах-Намэ":
Смотри на течение жизни вокруг,
Она - твой учитель, вожатый и друг.
Мир мудрости полон, он лучший урок.
Зачем же томит нас в невежестве рок?
Кто виды видал, знает тьму кто и свет,
Учителя тот отвергает совет.*
______________
* Перевод с персидского Бориса Черного.
Шах Аббас снисходительно улыбнулся: никто так не проник в мудрость Фирдоуси, как он, "лев Ирана".
Шах откинулся в кресле, и в напряженной тишине зашелестели страницы.
Его взор остановился на узких, наглухо закрытых дверях. За этими дверями расстилалась обширная Иранская монархия.
На бирюзовых волнах Персидского залива покачиваются португальские фрегаты. Испанские капитаны, сбрасывая с кружев соленую пену, жадно устремляют подзорные трубы на Фарсистан. Итальянские миссионеры черными тенями скользят у ограды Давлет-ханэ. Со всех сторон мира стекаются по воде и пескам к великолепному Исфахану путешественники и купцы.
Голландцы, индусы, венецианцы, турки, французы, гольштинцы разгружают богатые товары под прохладными сводами крытого майдана Кайсерие. Английские послы теснятся за порогом этой комнаты, красноречивыми тирадами добиваясь расположения шах-ин-шаха. Знатные путешественники увековечивают в письменах величие Ирана.
Пусть Турция преградила Ирану выход на запад, но он, могущественный шах Аббас Первый, заставил запад прийти к этому порогу.
Пусть громче рокочут трубы, пусть призывно отбивают дробь воинские барабаны, пусть Исфахан запестреет оранжевыми знаменами, пусть каждый праздник будет праздником войны.
Он раздвинет границы Ирана до горизонта, он вынудит все мелкие соседние страны признать превосходство его величества. Он принудит даже афганцев стать прахом у его ног. Не смеют вокруг "льва Ирана" пищать мыши. Он, подобно Чингис-хану, сметет все на своем пути.
Но осуществление тайных замыслов требует тонкой политики, требует осторожности лани и ума змеи. Слава аллаху, он наградил своего ставленника всем необходимым для земных дел.
Шах Аббас ударил в китайский гонг. Фарфоровый мандаринчик учтиво закивал головой. С такой же почтительностью приблизился к шаху вошедший мехмандар.
Шах спросил - все ли послы собрались в Табак-ханэ, и, узнав, что послы многих стран благоговейно ожидают выхода шах-ин-шаха, самодовольно улыбнулся:
- Пусть ждут, ожидание утомляет тело, но просветляет мысли.
Через низенькую дверь бесшумно вошли Караджугай-хан, Карчи-хан, Фергат-хан, Азис-Хосров-хан, Эреб-хан и Эмир-Гюне-хан.
Рассевшись полукругом на ковровых подушках, ханы, выражая на своих лицах предельную преданность, благоговейно слушали шаха Аббаса.
Шах проницательно посмотрел на советников и не спеша произнес:
- Мудрость "Шах-Намэ" сегодня совпала с моей мудростью. Я дам атаману Заруцкому двенадцать тысяч золотых туманов, десять кораблей хлеба и пятьсот сарбазов шах-севани. Мир аллаха кружится подобно самуму в пустыне. Цари востока, запада и севера обнажили мечи и с вожделением смотрят на чужое поле. Золотом и посольствами, как щитом, прикрывают свои коварные планы. Все считают друг друга обманщиками, но каждый стремятся обогнать в обмане другого. Испанцы несутся, как шайтаны, на кораблях, высматривая чужие гавани. Турки, как шакалы, оскалили свою пасть на Иран, англичане и голландцы подкрадываются к северным морям, но и Персидский залив радует их жадный глаз. Шведы и поляки топчут русийский снег. Сейчас, ханы, спокойно сидеть опасно. Мудрость древней Персиды предопределила наше первенство. Кто сегодня чужое упустит, завтра свое потеряет. Только сильные царства останутся наверху. Аллах дал мне победу над узбеками, я отнял у османа Азербайджан и Ширван, я отберу у них и Багдад, и Неджеф, и Кербелу. Творец вселенной направляет мою руку, как четыре ветра, на север, запад, юг и восток.