Она горделиво выпрямилась.
Всего одна безболезненная смерть, и это место навсегда станет безопасным – всего лишь один великолепный оргазм смерти. Осталась последняя дверь, но смерть навсегда ее захлопнет. Выжившие, счастливчики, избранные ею, Млисс Эбниз, будут жить здесь, вне досягаемости всех этих… узлов соединения…
Что бы это название ни значило.
Она встала и принялась мерить шагами темноту. Ковер, такое же живое существо, как и кресло, шевелил мехом, лаская босые ступни.
По лицу Эбниз пробежала довольная улыбка.
Несмотря на все сложности и странности в выборе сроков, им удалось увеличить частоту бичеваний. Надо убедить Фэнни Мэй разорвать связи как можно скорее. Убивать жертвы без страданий – что может быть более упоительным в этом мире? Это открывало массу возможностей для импровизаций.
Но надо поспешить.
Фурунео в полном изнеможении сидел, привалившись спиной к стенке сферы. В полусне он проклинал невыносимую жару. Часы, вживленные в его мозг, говорили ему, что до возвращения Макки остался всего один час. Фурунео изо всех сил пытался объяснить калебану концепцию времени, но безуспешно.
– Длительность возрастает и убывает, – упрямо повторяла Фэнни Мэй. – Длительности перетекают одна в другую, просачиваются друг в друга, и таким образом время остается непостоянным.
Непостоянным?
За гигантской ложкой калебана стремительно открылась воронка люка перескока, и в ней появились голова и обнаженные плечи Млисс Эбниз.
Фурунео отпрянул от стены, изо всех сил стараясь прийти в себя и стряхнуть сонливость. Черт, как же здесь жарко!
– Ты – Аличино Фурунео, – сказала Эбниз. – Ты меня знаешь?
– Да, я тебя знаю.
– Я тоже сразу тебя узнала, – сказала она. – Я знаю почти всех вас, тупых, как пробка, планетарных агентов Бюро, и нахожу это знание весьма полезным.
– Ты явилась сюда для того, чтобы избивать этого бедного калебана? – спросил Фурунео. Он нащупал голографический сканер в правом кармане и незаметно переместился ближе к люку перескока, как приказал ему Макки.
– Не заставляй меня закрыть люк, прежде чем мы успеем поговорить. Нам с тобой есть что обсудить, – сказала она.
Фурунео поколебался. Он не был чрезвычайным агентом саботажа, но он не стал бы и планетарным агентом, если бы не понимал, когда можно и даже нужно нарушить приказ начальства.
– Интересно, что мы с тобой можем обсуждать? – спросил он.
– Твое будущее, – ответила Млисс.
Фурунео посмотрел ей прямо в глаза. Его ошеломила открывшаяся ему бездонная пустота. Эта женщина была одержима навязчивой идеей.
– Мое будущее? – эхом повторил Фурунео.
– Если у тебя, конечно, случится будущее, – добавила она.
– Не надо мне угрожать.
– Чео говорит мне, что ты смог бы принять участие в нашем проекте.
Фурунео не знал почему, но сразу понял, всем существом почувствовал, что это ложь. Странно, что она так легко выдает себя с головой. Губы ее дрогнули, когда она произнесла имя Чео.
– Кто такой Чео? – спросил Фурунео.
– В данный момент это несущественно.
– Но в чем заключается ваш проект?
– Это проект выживания.
– Прекрасно, – не скрывая иронии, заметил Фурунео. – А дальше?
Интересно, что она сделает, если он достанет сканер и начнет записывать происходящее?
– Фэнни Мэй отправила Макки охотиться за мной? – спросила Эбниз.
Фурунео видел, что для женщины очень важен этот вопрос. Видимо, Макки растревожил ее осиное гнездо.
– Ты видела Макки? – спросил он.
– Я отказываюсь обсуждать Макки, – отрезала Эбниз.
Это был безумный ответ, подумал Фурунео. Она же сама начала разговор о Макки.
Эбниз поджала губки и окинула Фурунео внимательным оценивающим взглядом.
– Ты женат, Аличино Фурунео? – спросила она.
Он нахмурился, заметив, что губы ее снова дрогнули. Несомненно, она была в курсе его матримониального статуса. Если для нее это было ценной информацией, то трижды ценным стало бы знание его сильных и слабых сторон. В чем цель ее игры?
– Моя жена умерла, – ответил он.
– Как это печально, – с притворным сочувствием пробормотала она.
– Ничего, я справляюсь, – сердито произнес Фурунео. – Нельзя жить прошлым.
– Ах, вот в этом ты, возможно, ошибаешься, – загадочно сказала она.
– Куда ты клонишь, Эбниз?
– Давай разбираться, – заговорила Эбниз после недолгого молчания, – тебе шестьдесят семь стандартных лет, если я правильно помню.