– Если наша непрерывность разорвется, Эбниз и ее друзья останутся существовать дальше? – спросил он.
– Это другие схемы с коротким пределом расширенных соединений, – ответил калебан.
Макки ощутил, как в желудок проникает ледяная волна. Тулук трясся, лицевая щель попеременно то открывалась, то закрывалась.
– Это было достаточно внятное объяснение, не так ли? – спросил Макки. – Вы немного изменитесь, но не сможете долго жить после гибели вселенной. Надолго вы нас не переживете.
– Отсутствие разветвлений, – произнес калебан.
– Не будет потомства, – перевел Макки.
– Это дешевый трюк! – рявкнул Чео. – Она лжет!
– Калебаны не лгут, – напомнил ему Макки.
– Но они могут ошибаться, – отпарировал Чео.
– Правильная ошибка может не оставить и камня на камне от вашего плана, – сказал Макки.
– Я все же попытаю счастья, – сказал Чео, – а вы можете попробовать…
Люк перескока исчез.
– S-глаз трудно удержать, – сказал калебан. – Тебе трудно ухватить это? Требуется более интенсивная энергия. Ты ухватил?
– Я понял, – ответил Макки, – и все ухватил.
Он рукавом вытер со лба пот.
Тулук выставил свою длинную мандибулу и взволнованно взмахнул ею.
– Холод, – произнес он. – Холод, холод, холод.
– Думаю, что жизнь Фэнни Мэй висит на тонкой ниточке, – сказал Макки.
По туловищу Тулука пробежала рябь от глубокого вдоха, сделанного всеми его тремя наружными легкими.
– Не стоит ли нам доставить эти записи в лабораторию? – спросил он.
– Звездная масса, – задумчиво и тихо произнес Макки. – Представь себе это. Все, что мы видим здесь… этот кусок пустоты, какого-то ничто.
– Сюда ничего не кладется, – сказал калебан. – Если моя самость положит что-то сюда, то растворит тебя. Макки перестает быть в присутствии моей самости.
– Вы ухватили это, Тулук? – спросил Макки.
– Ухватил? Ах да. Кажется, она говорит, что не может сделать себя видимой для нас, потому что это нас убьет.
– Я тоже так ее понял, – сказал Макки. – Давайте вернемся назад и примемся за поиск сравнений.
– Вы бесцельно тратите вещество, – сказал им калебан.
– И что теперь? – спросил Макки.
– Бичевание приближается, и моя самость прервется, – сказал калебан.
Макки усилием воли подавил дрожь.
– Насколько оно далеко, Фэнни Мэй?
– Отсчет времени в единичном измерении для меня труден, Макки. На вашем языке это называется «скоро».
– Совсем скоро? – спросил Макки и затаил дыхание.
– Ты спрашиваешь о непосредственной интенсивности? – поинтересовался калебан.
– Вероятно, да, – прошептал Макки.
– Вероятность, – заговорил калебан. – Необходимость энергии для того, чтобы самость продолжилась. Бичевание… не непосредственно.
– Значит, скоро, но не прямо сейчас, – сказал Тулук.
– Она говорит, что может перенести не больше одного бичевания, и оно будет последним, – сказал Макки. – Надо двигаться. Фэнни Мэй, есть ли доступный для нас люк перескока?
– Доступен, Макки. Иди с любовью.
Еще одно бичевание, подумал Макки, помогая Тулуку упаковать инструменты. Но почему бичевание смертельно для калебана? Почему именно бичевание, в то время как другие формы энергии не причиняют калебанам ощутимого вреда?
Чаще всего к абстракциям прибегают для того, чтобы скрыть противоречия. Как было доказано, процесс абстрагирования может быть бесконечным.
Через некоторый, точно не определенный период времени, но очень скоро, калебан подвергнется бичеванию и умрет. Эта безумная вероятность очень скоро могла стать апокалиптической реальностью, которая положит конец сознающим существам вселенной.
Не скрывая глубокой печали, Макки стоял в личной лаборатории Тулука, остро ощущая присутствие снующих вокруг охранников.
«Иди с любовью».
На компьютерной консоли над столом Тулука светились и издавали прерывистые звуки разнообразные индикаторы.
Даже если им удастся идентифицировать звезду Фэнни Мэй, то что они будут делать с этим знанием? – без устали спрашивал себя Макки. Похоже, Чео победит. Они не смогут его остановить.
– Возможно ли, – заговорил Тулук, – что калебаны создали вселенную? Не является ли вселенная их «садовым участком»? Я помню, как Фэнни Мэй сказала, что растворит нас своим присутствием.
Он оперся локтями на стол, убрав мандибулы. Лицевая щель была раскрыта ровно настолько, чтобы позволить уриву говорить.