— У каждого, говоришь, цель и мечта? — злобная ухмылка, нет, скорее оскал; Художника подняли вверх на нитях и вырвали из рук кисть. — Тогда где твои?
— Мои что? — зрачки поменяли форму на вопросики, как же они бесили Эррора.
— Цель и мечта! — еще больше зрачков Эррор ненавидела в Инке его бездушность, в частности спокойствие в самых критических ситуациях, прямо как сейчас.
Творец задумчиво погасил зрачки. Цель у него всегда была одна, и именно ее он придерживался всю свою сознательную жизнь.
— Моя цель состоит в оберегании вселенных от таких вредителей, как ты, — а с мечтой был небольшой напряг, — а мечты у меня нет.
Врет ведь. Нагло лжет, в лицо своему противнику, который простоял еще пол секунды в замешательстве, что позволило пленнику паутины из синих нитей выбраться из ловушки и, подхватив кисть, дать деру.
Ошибка надолго завис после быстрого побега врага, но, тихо прорычав от злости, он покинул разрушающуюся вселенную. Инк отнял все силы у Разрушителя битвой и потому все, что ему хотелось — это отдохнуть. Вернувшись полностью истощенным в свою паучью обитель, главный паук улегся в гамак поудобней и выпал из реальности. Ну или как там еще можно назвать сон. Логово Разрушителя потому паучьим называют, что внутри столько паутины, а вернее синих нитей, что потолка не увидишь, а, попав в сети, вряд ли выберешься живым. Если близким вышлют прах по почте — уже великое счастье.
Несколько часовая драка вымотала не только Паучка. Как только Инк ступил на порог дома своего, к нему сразу вернулся тот уют и тепло, что он потерял, стоило только Разрушителю начать разрушать. Стены, обвешанные картинами разных вселенных и вариаций Сансов, к слову, каждый уже не являлся обитателем мира живых, с каждым годом, проведенным в этом доме, становились все более и более родными. А картины с падшими альтернативами и умершими Сансами осуждающе смотрели на Художника. Проходя по коридору ты словно слышишь их тонкие голоса: «Ты НЕ СМОГ нас спасти». И тем не менее, какой бы неприятной не была процедура осуждения, она была нужна. Это придавало Инку сил бороться за жизни других более уверенно, более смело, более решительно.
Инк был до чертиков голоден. Магия требовательно била по несуществующему животику, прося скелета о подпитке. Потому ничего не оставалось, кроме как заняться усмирением естественных нужд. Но такое простое занятие не отвлекло Художника на долго. Остается думать, как провести вечер: с пользой или забить на все и отдохнуть?
Отдых Инк решил оставить на завтра, а вот что-то полезное желательно делать как можно чаще, в любую свободную минуту. Даже не смотря на усталость, все равно такой нужный сон для Инка — сущий персональный ад. Взяв в руки кисть, Инк мазнул ею по полу, открывая портал. Шагнул и попал в пустое пространство, в антипустоту — мать всех миров этой мультивселенной. Вслушавшись в тишину, Инк словил несколько тихих голосков, зафиксировал внимание на одном и начал творить.
========== Сосуд ==========
Представьте, что вы — великий художник или поэт. Ваша кисть или ручка уверенно бегает по холсту или тетрадному листу, руки вырисовывают замысловатые линии, что вскоре сливаются в одну полноценную картину. Сначала рисунок представляет собой набросок. Много лишних, опорный линий, точек сгиба, основ. Позже добавляются цвета. И у каждой картины своя палитра, свой спектр эмоций, что должен вызвать определенные чувства при виде этого творения. Картины или текста. И не важно, кто его творец, художник или поэт.
Именно поэтому Инку так нравится творить вместе с голосами. Ведь именно в те короткие мгновения, что он вдохновляет Авторов на создание нового, что он рисует вместе с ними, пишет вместе с ними… Именно в те моменты Инк просто художник, ну или писатель. Он не защитник вселенных, нет, он просто пишет картины, прислушиваясь голосу очередного Творца, что так полон энтузиазма, что так полон надежды, веры. В такие очень, очень короткие промежутки времени Инк искренне верил, что сам с ног до головы полон надежды, чувств, эмоций, совести. Процесс создания так воодушевлял бездушного, что тот мог поклясться в тот самый момент, что у него есть душа. Спроси у него сию секунду: «Солнышко, что ты чувствуешь?». Он мило улыбнется и, не подумав, ответит: «Я счастлив».
Но время шло. Как только Автор наберется веры в себя, Инк ему становится ненужным. И в тот самый момент, словно надоевшую игрушку, Художника выбросят из нового, только что начавшего свой жизненный путь, мира. Будь у него душа, по ней бы жалобно скреблись кошки. Мечтательное и творческое настроение в миг улетучивалось. Лизнув голубой краски, Инк часто после «марафона только что созданных альтернатив» любил поваляться в диване и погрустить. И все, чего ему хотелось в такие моменты: стать по-настоящему кому-то нужным. Жаль только кукла без души не нужна никому. Пусть он, временами, и был готов клясться, что душа у него была. И даже, если Инк, наглотавшись красок, начнет ныть и рыдать, уверяя каждого прохожего, что способен на чувства, сразу подоспеет Дрим. У него уже был некий опыт работы с Творцом. Он прекрасно знал, что Инк жаждет от себя большего и все, что делал Хранитель снов и мечт, это временами ударял Художника об асфальт. С ноги. Лицом. Со всей дури. Образно говоря, конечно, но именно это и ощущал носитель кляксы на щеке, когда его мечты разбивались. Иногда даже казалось, что что-то таки внутри сжималось и разжималось, заставляя ноги наполняться ватой, а руки судорожно дрожать. Словно осколки когда-то живущей души в грудной клетке молили вернуть былую целостность, молили снова найти сосуд для бурлящей внутри энергии.
Инк всегда старался окружать себя друзьями. Старался быть постоянно в чьей-либо компании, чтобы, сливаясь с обстановкой, никто ненароком не приметил странности в поведении и проблем с эмоциями у Инка. А самым ироничным в этой ситуации оказалось то, что лучшими друзьями Творца стали Дрим, его напарник, Блу, весьма позитивный малый из перевернутой вселенной и… Гено. Да, именно Гено. Он был вторым в рейтинге по пониманию натуры Инка. Первую позицию, конечно, занимал Дрим. А Гено… с ним просто очень приятно поболтать, да и он лишь рад хоть как-то скрасить свое мирное пребывание на экране загрузки, следя за действиями, разворачивающимися в оригинальном мире. Почему-то, именно этот скелет с глюком на глазу и большой постоянно кровоточащей раной на груди видел Инка, как облупленного. Читал его состояние по любому короткому взгляду на «волшебные» краски и по сказанному «не так» слову. Почему-то, именно Гено видел, как Инк только механически находится «здесь», как принимает участие в активной жизни мультивселенной, но в мыслях где-то далеко-далеко за ее горизонтом. Видит, как тот, задумываясь о чем-то прямо во время диалога, отвлекается, собственно поэтому и забывает, о чем только что говорил. А, что самое главное, в ответ на эту забывчивость лишь улыбается и понимающе кивает.
Гено интересно общаться с Инком. С самым, по его скромному мнению, сильным Сансом. Но не в плане силы, а в плане стойкости, силы воли, решимости духа. Он всегда поражался, как Инк находит в себе силы каждый день ложиться в кровать и знать, что через пару минут ты снова попадешь в ад, прямо в руки Сатаны. Он всегда поражался, как Творец находит в себе силы каждый день вставать с кровати, сражаться с не одним гадом всея мультивселенная, а после, убегая залечивать раны, что, скорее всего, останутся шрамом или трещинкой в кости, улыбаться. Если Инк сбегал с поля боя, то с улыбкой, твердо зная, что поступает именно так, как считает правильным. Если атаковал, то только веря, что никого не ранит. Если и сдавался, то только ради того, чтобы завтра встать с колен и с новыми силами ринуться в бой. Гено искренне не понимал, откуда в таком хрупком и маленьком скелете силы, решимости. И с каждым новым днем продолжал понимать, что Инк — очень, очень не похож на Санса.