– Папа, ты идешь? – крикнул Дэнни.
Я последний раз пристально взглянул на фотографию и пошел на кухню. И тут же отчетливо услышал какой-то царапающей звук. Будто кто-то бежал вдоль стены за плинтусом. Я остановился и прислушался.
– Папа? Идем-же! – поторопил меня Дэнни.
– Подожди секундочку! – крикнул я в ответ, продолжая прислушиваться.
Оно по-прежнему находилось где-то в доме. Я слышал его, я его чувствовал. Оно бегало в пустотах между стенами и в туннелях. У меня было жуткое ощущение, будто оно считало себя хозяином этого дома. А мы с Дэнни были лишь раздражавшими его незваными гостями.
А еще у меня было ощущение, что это вовсе не крыса. А нечто куда страшнее.
3. Пляжное кафе
Мы спустились через сад, прошли под деревьями, пересекли по импровизированному деревянному мостику ручей, вышли через задние ворота и оказались на тропинке, вившейся позади прибрежных коттеджей. А поскольку двери во всех домах были открыты, мы могли заглядывать внутрь. Своими столами и стульями из темного дуба, сияющей бронзовой утварью и отутюженными льняными скатертями каждый коттедж напоминал пародию на аккуратный, уютный приморский домик. Среди горшков с геранью возлежал, зевая, рыжий кот.
Последний крутой поворот Дэнни пробежал, шлепая сандалиями по горячему асфальту, и тропа вывела нас на набережную. Пляж не совсем годился для купания, он был усеян камнями и грудами зеленовато-бурых водорослей. Хотя после прилива здесь осталось полно заводей, в которых копошилось огромное количество маленьких зеленых крабов, так что Дэнни будет чем заняться.
Мы прошли к пляжному кафе и расположились в небольшом, окруженном каменной стеной саду под красно-белым полосатым тентом. По-матерински заботливая женщина в белом фартуке принесла нам две пинты светлого пива и рожок мороженого для Дэнни.
– В это время года у нас полное затишье, – сказала она. – Приятно видеть новые лица.
– Думаю, в этом году все туристы организованно уехали на Корфу[6], – ответил я ей. – Не беспокойтесь, на следующий год они вернутся, когда поймут, какое это сомнительное удовольствие. Сувлаки[7] с чипсами и целое море текилы.
– Надолго вы здесь остановились? – спросила она.
– На все лето, – ответил я. – Я делаю ремонт в Фортифут-хаусе.
– В Фортифут-хаусе? Неужели? А разве Тарранты не думают возвращаться?
– Нет-нет. Они продают дом.
– Что ж… Значит, пришло время кому-то заселиться туда. Но я не стала бы.
– О, почему же?
Женщина покачала головой. Она напоминала мне бабулю из «Уолтонов»[8].
– Я даже в их сад не зайду после наступления темноты.
Лиз рассмеялась:
– Надеюсь, вы не верите в призраков?
– Нет, не верю, – ответила женщина. – Но оттуда долетают звуки, там горят огни, и мне это не нравится.
– Какие именно огни и звуки? – не скрывая любопытства, спросил я.
Лиз не могла удержаться от смеха:
– Да вы, я вижу, смеетесь надо мной? – резко ответила женщина.
– Нет, вовсе нет, – заверил я ее. – Я готов извиниться за свою спутницу, она только что приехала из Эссекского университета. Она из числа скептически настроенных интеллектуалов.
– А вы кто? – спросила женщина.
Я не привык, чтобы меня спрашивали вот так в лоб.
– Я… не знаю, я просто разнорабочий. Здесь подштукатурить, там подкрасить. Вот и все.
– А вы уже ночевали в Фортифут-хаусе?
– Да-а-а, – ответил я, заинтересовавшись.
– И не слышали никаких звуков?
– Зависит от того, что вы подразумеваете под звуками. Все старые дома издают звуки.
Женщина покачала головой.
– Ни один старый дом в мире не издает таких звуков, как Фортифут-хаус.
– Что ж, – признался я. – Были звуки. В основном, на чердаке. Протекший клапан, городские ласточки, белки.
– А царапанье? Вроде того, что издают крысы? Или звуки, которые невозможно объяснить? – Женщина внимательно смотрела на меня сквозь бифокальные очки. Казалось, будто ее глаза плавают в аквариумах для золотых рыбок. Очевидно, она аккуратно пыталась меня спровоцировать.
– Нет, на самом деле, никаких по-настоящему страшных звуков не было. Похоже, мы говорим о разных вещах.
– О, – проговорила женщина. – А огни вы видели?
– Никаких огней. Только звуки.
– Расскажите, на что они были похожи, – настойчиво попросила она.
– Не знаю: звуки, которые издают животные. Крысы там или белки.
Прищурившись, она уставилась на меня сквозь преломляющие линзы очков.
– А вы не слышали, чтобы кто-то плакал или кричал?
Я даже растерялся: