Я открываю дверь и ледяной воздух кондиционера врывается мне в лицо, наполненный духами, очень знакомыми духами. У меня скручивает живот, я сгибаю шею и заглядываю внутрь приглушенного интерьера.
— Привет, Блейк, — говорит моя мать.
Я смотрю на нее ошеломленными глазами. В полной неразберихе и ненужных воспоминаний, я отбрасываю неважные, остаются крошечные события, обрывки фраз, брошенный ее взгляд, жест, и на верху всей этой пены всплывает требование официального признания. Это тонкие нюансы языка, которого я так и не понял до сих пор. Затемненный холодный интерьер автомобиля разверзается своей пастью, готовый принять меня. Я сажусь в него, чувствую боль в животе, и закрываю дверь с мягким щелчком.
— Я убил не того родителя, не так ли?
Она улыбается.
— Ты убил правильного родителя. Ты просто не убил власть, стоящую позади трона.
— Ты?
— Твой отец, каким бы могущественным он не был, был всего лишь видимостью, крупным зерном в этой суспензии частиц, в войне нашей matterium. Власть никогда не бывает там, где ты думаешь, и никогда не стоит там, где ее можно легко увидеть. Значение анонимности для непрерывной мощи, не поддается исчислению. Если ты видишь что-то потом, то можно протянуть руку и взять.
Я смотрю на нее с удивлением. Возможно, я не был бы более поражен или потрясен, если бы у нее вдруг выросли рога. Никто не мог себе даже представить, что именно она скрытая рука за кулисами сцены. Невидимая сила в Великой схеме вещей. Я не в состоянии описать то, что я чувствую. Даже сама мысль, что моя родная мать — одна из немногих самых влиятельных людей в мире, о которой могут знать только высшие посвященные, сидит на вершине пирамиды мирового господства и направляет программу действий и повестки дня во все тайные общества в мире, является слишком фантастической, чтобы поверить. И все же она здесь.
— Зачем ты здесь? — ошеломленно спрашиваю я.
— Твой автомобиль должен попасть в ДТП.
— Я отменил удар по Виктории, — говорю я тупо.
— Но мы нет, — она бросает взгляд на свои часы. — Должно быть это происходит сейчас.
— Почему?
— Потому что ее план был убить моего сына, потом моего внука, и, наконец, умертвить жену моего сына.
Я с замиранием сердца смотрю в ее надменные, магические глаза. Что-то проносится у меня голове, что-то неопределимое. Черт побери, похоже, что просто нет выхода. Независимо от того, какой путь я выберу и как далеко я убегу, я всегда в конечном итоге буду оказываться перед одной и той же дверью. Я отворачиваюсь и закрываю ладонями глаза. Ох, Виктория, Виктория! Кажется, у тебя появляется реальный шанс отомстить мне, в конце концов.
— Хочешь чаю со льдом? — любезно предлагает мне мать.
— Нет, — говорю я медленно. Я убираю ладони и смотрю ей прямо в лицо.
— И что ты хочешь взамен?
— Преемника. Такие же скрытые силы, чтобы удержать власть после меня.
— Меня?
Она медленно отрицательно качает головой.
— Не тебя.
Что-то внутри меня съеживается и тихо умирает, но мой голос остается спокойным и далеким.
— Почему не одного из сыновей Маркуса?
Она опять отрицательно качает головой.
— Жребий был брошен. Твои.
— Нет, — твердо заявляю я. — Ты не можешь забрать Сораба.
— Не тебе решать. Дети приходят через нас, но они не принадлежат нам. Решение присоединиться к нам должно быть его собственное, он должен будет выбрать.
— Он не присоединиться к вам. Я буду учить его совершенно другим вещам, нежели учили меня. Я буду воспитывать его, чтобы он смог отличить плохое от хорошего.
Она кивает, как будто уступая.
— Всеми средствами. Ты можешь воспитывать его, как тебе угодно, но, если он решит, когда у него появится такая возможность присоединиться к нам, ты не должен стоять у него на пути. Это все, о чем я прошу.
— С чего бы ему захотеть вступить в братство смерти и уничтожения, если у него появится выбор?
— У тебя есть своя роль. У меня — своя. У него тоже есть своя.
— А если я соглашусь, ты оставишь мою семью в покое.
— Пока Сорабу не исполнится восемнадцать, до этого времени мы не будем связываться с ним.
— И как вы собираетесь это осуществить? Заманить в ловушку, подстроить ему совершить какое-то преступление или грандиозный скандал, а потом шантажировать его этим?
— Нет. В этом нет необходимости.
Я хмурюсь.
— Предложите ему деньги, власть и престиж?
Кажется, она даже развеселилась.
— Сораб — катализатор, ускоритель процесса, и предлагать ему такие вещи, было бы пустой тратой времени.