— Я думал практика у вас только на последнем курсе начнется.
— Для меня сделали исключение. У меня лучшие оценки на симуляторе в группе.
— Симуляторе? — я поперхнулся.
— Пап, ты что сомневаешься во мне?
— Я никогда в тебе не сомневаюсь. Просто, мне кажется, тебе еще рано самому пилотировать.
— Я справляюсь лучше пилотов профи. Так все мои преподы говорят.
— Дмитрий, симулятор — это не настоящий корабль. Допустил ошибку — начал заново. Космос ошибок не прощает. И тем более гордыни.
Я дышал глубоко, пытаясь успокоиться. Как преподаватели посмели взять неподготовленного студента на такое опасное занятие? Напишу жалобу, достучусь до ректора. Я им покажу!
— Берись только за то, что тебе по плечу, — сказал Димка. — Это твои слова, пап.
— Я говорил так, чтобы ты трезво оценивал свои силы и не пускался в опасные авантюры.
— Это мне по плечу. Я знаю.
Димка все равно это сделает. С моего согласия или без. Назло мне или с моей поддержкой. В этом он очень похож на меня.
— Ты еще будешь мной гордиться.
— Только не делай для этого ничего безрассудного.
— Так ты поддерживаешь меня?
Я неуверенно кивнул. Что мне еще оставалось?
— Ты получил мой подарок? — спросил я.
Он продемонстрировал в камеру натертые до серебристого блеска карманные часы на цепочке.
— Они же твои.
— Мой прадед купил их в свой двадцатый день рождения. Проверь гравировку на крышке.
— Время не повернуть вспять, — прочел Димка.
— Сделанное — не вернешь. Поступай всегда с умом.
— С умом, — повторил он.
— Часы переходят от отца к сыну все поколения нашей семьи. Теперь я дарю их тебе. Когда — нибудь ты подаришь их своему сыну.
Димка с восторгом смотрел на серебристую поверхность. По его лицу скакал солнечный зайчик — отражение света лампы над головой.
— Обрати внимание на отметины над гравировкой. Их четыре по числу владельцев часов.
— Я должен сделать пятую.
— И хранить часы как семейную реликвию. Они приносят удачу.
— Это круто, пап. Спасибо. Обещаю, ни на секунду с ними не расстанусь. Когда буду летать, спрячу их в каску, чтобы точно не потерять.
— Вообще — то, я собирался приехать на праздники. Думал, сходим с тобой куда — нибудь. На битвы роботов, например.
Димка рассмеялся.
— Мы ходили последний раз, когда мне было лет семь.
— Тебе нравилось, я помню.
— Хорошо. Битва роботов, так битва роботов. Я постараюсь взять отгулы и вернуться. Люблю тебя, пап.
— И я тебя.
Мы попрощались. Я еще несколько минут сидел в тишине, пялясь в окно на серую лунную поверхность.
Разговор с Димкой заставил меня понервничать. Я решил сосредоточиться на работе.
По регламенту мне полагалось только наблюдать за испытаниями, но я решил помочь Алферову с обязанностями руководителя программы. Константин Эдуардович доверял мне как себе, всегда помогал делом и советом. Я хотел отплатить ему тем же.
Проверяя техническую сводку Стрижа, я заметил перелив топлива на целых восемь процентов. Лишнее горючее может привести к нестабильности при взлете, торможении на орбите Марса и последующей посадке.
Я связался с главным техником и осведомился о причине перелива. В ответ получил тираду о том, что мой допуск не позволяет интересоваться этими вопросами.
— Константин Эдуардович поставил меня замом, пока он отсутствует, — соврал я.
Повисла пауза.
— Он очнулся?
— Да. Хотите сами у него уточнить?
Алферов действительно пришел в себя час назад, о чем сообщил мне его врач. Состояние пока крайне тяжелое, говорить самостоятельно пациент не может, но прогноз уже намного лучше. Я не собирался ждать, пока Константин Эдуардович сможет снова взвалить на себя бразды правления. Стриж стартует уже через два часа.
— В техзадание внесли правки, — сказал техник.
— Кто внес?
— Алферов. Он, наверное, должен был сказать своему заму, — недоверчиво добавил техник.
— Проверю в его компьютере.
Я завершил разговор. В общедоступный регламент Стрижа никаких изменений не вносилось. Я связался с Кларксоном, и тот тоже ничего не знал о дополнительном топливе.
Странно. Почему помимо главного регламента, существует еще и секретный? И почему Алферов внес туда изменения? И почему не сказал мне?
С помощью ключ — карты Алферова, найденной вчера на полу после его госпитализации, я вошел в компьютер. Мои опасения подтвердились. Константин Эдуардович вносил изменения в регламент полетного задания. Заправка топливом увеличилась, потому что увеличился полетный вес транспортника. Я стал изучать список грузов и наткнулся на странную запись: