«Объект 314».
Больше никаких пояснений — ни описания состава груза, ни его предназначения. Расположение груза было еще более странным — внутри полости обшивки. Значит, ни у кого во время полета не будет к нему доступа.
Я был совершенно обескуражен. Получается, на борту транспортника есть нечто настолько секретное, что об этом не знаю ни я, ни даже капитан Кларксон и Чи. Алферов снова не сказал мне. Почему? Что он скрывал? И что это за секретный груз?
Дрожащими руками я открыл конфигурацию Устройства. Увиденное повергло меня в еще больший шок. Совершенно другие данные, а внизу моя электронная подпись. Кто — то от моего имени внес изменения в задание на испытание.
— Боже…
Я не могу точно предсказать поведение Устройства с новыми данными. Нужно тщательное моделирование. За годы разработки я делал это миллион раз, пока подбирал оптимальную конфигурацию. Малейшая ошибка в расчетах фатальна.
Неужели кто — то задумал саботировать испытания? Кому это нужно? А вдруг неизвестный груз — бомба?
И Алферов замешан в этом?
Нет! не верю! Не может быть! Его специально подставили, а когда старик заметил неладное, решили убить, подстроив инсульт.
Личные коммуникаторы Кларксона и Чи не отвечали. Единственный способ предупредить их — добраться до ангара на своих двоих.
Я выглянул из кабинета Алферова и тут же заметил четверых охранников, проследовавших к моей каюте. Должно быть, техник сообщил куда надо. На лунной базе спрятаться не просто, меня скоро поймают.
Я мог бы сдаться и потребовать встречи с тем, кто все это организовал. Рассказать ему об опасности игр с Устройством. А что, если меня не послушают? Более того — убьют? И тогда у Кларксона и Чи не будет шансов. Я должен их предупредить.
Путь до ангара лежал через длинный коридор переходного шлюза. Мне повезло — в обеденное время народу было полно, и я незаметно пробрался к складским отсекам.
Внезапно сработала сигнализация, включилось красное аварийное освещение. Голос по громкой связи приказал всем вернуться в личные каюты. Шлюз мгновенно опустел. Я остался один.
Из перехода приближались многочисленные шаги.
Это за мной.
Нужно что — то делать. Если останусь стоять здесь — поймают.
Попятившись в закуток, я наткнулся на дверь. Приложил ключ — карту Алферова. Открыл, спрятался внутри.
Вакуумная дверь отрезала все звуки снаружи. Я выждал несколько минут, никто не попытался войти. Включил свет. Небольшое складское помещение. На трехъярусных стеллажах хранятся запчасти для транспортников и мелкая электроника.
Возможно, тут есть другой выход?
Еще одна дверь располагалась на противоположном конце. Я оторопел, когда увидел ее. Толстая сталь, тяжелая ручка, надпись большими буквами: «Посторонним вход воспрещен».
Я знал, что хранилось внутри. Святая святых. Почти всем обитателям станции войти сюда было невозможно в принципе.
Ключ — карта Алферова открыла замок. Я потянул на себя дверь. В лицо ударил сухой ледяной воздух.
Меня трясло от страха и предвкушения. Изо рта повалил пар.
Температура поддерживалась отрицательной, чтобы избежать повреждения останков инопланетного корабля. Искореженный черный металл, какие — то стеклянные сосуды, обгорелая тканевая обивка, мониторы. Я заметил шкафы с управляющей электроникой, которые мы также сумели скопировать. А дальше…
Что это?
Я встал как вкопанный.
Скафандры. Точно, как наши, и даже видны следы расцветки и букв. Букв на земном языке.
Я осмотрел одну из касок, прочел фамилию потертыми буквами: «Кларксон» На другой: «Чи».
В них же были инопланетяне. И они разбились на Марсе тысячу лет назад.
Как это возможно? Что происходит?
Третий скафандр был в плохом состоянии. Я снял с него каску. Вмятины, обугленное стекло, расплавленный металл. Надписей не сохранилось. Я положил каску на место. Та слетела и упала на железный пол. Что — то в ней клацнуло. Я поднял каску и осмотрел изнутри. Ткань и поролон одеревенели. Встряхнул. Что — то металлическое бряцает. С помощью найденной здесь же железяки проделал отверстие. На руку мне легла круглая металлическая штуковина.
Я узнал бы их даже на ощупь. Несмотря на почерневший металл, местами изъеденный огнем, это были они. Мои часы. То есть Димкины. Гравировка внутри была не читаема. Но отметины хорошо различимы — пять штук.