Ему хотелось уже разбиться, но пропасть была бездонной. Макс не допускал, что он может проиграть. Не допускал, что у него не получится вернуть Лору. Он понимал, что это будет непросто. Понимал, что может уйти много времени — годы. Но он готов был ждать сколько угодно и бороться сколько угодно и с кем угодно.
Но предположить, что все закончится так быстро, Макс Рихтер не мог.
Он не представлял своей жизни без Лоры, не представлял своей жизни без дочери. Это была его семья — самое важное в его жизни и вот это важное ускользает.
Ему не хватало воздуха. Хотелось вскочить и убить здесь же на месте проклятого Платонова. Да, это ничего не решит, но Макс уже толком не соображал, что ему делать. Его великолепный разум дал сбой.
Он был во власти гнева и едва сдерживался.
Макс мельком глянул на Платонова и Лору. Лора положила тому голову на плечо. Платонов так и держал ее за руку и что-то нашептывал.
Самолет начал разбег и через мгновение оторвался от земли.
Больше всего Макса беспокоило то, что даже если он прямо сейчас все Лоре расскажет, она теперь или не поверит, или это попросту уже не поможет. Вполне могло быть так, что Лоре уже все равно, что там было два года назад.
Тот факт, что она собралась за Назара, думал Макс, как раз об этом и говорит — ей уже все равно. Даже если бы Макс сейчас полностью обелил себя — это ничего бы не изменило.
Он не мог поверить, что она полюбила Платонова, но также, он знал, что женское сердце устроено чересчур сложно. И любовь здесь совсем ни при чем. Точнее, при чем, но не в этом случае.
Самолет поднимался все выше. Вот он уже над облаками. Макс глянул в иллюминатор и тряхнул головой, выкидывая из нее сумбурную мысль: «Было бы неплохо, если бы самолет разбился».
Макс дошел до такого отчаяния, что смерть его сейчас не страшила. В груди ныло сердце, а голова толком не соображала.
Он никак не мог избавиться от картинок, которые ему подкидывал беспокойный разум: вот Лора, Лиля и Платонов. Платонов играет с Лилей, Лора счастлива, они все счастливы. А вот Лора беремена. Вот она рожает от Платонова. Лиля называет Платонова папой.
Макс сжал кулаки так, что побелели костяшки.
Самолет набрал высоту и встал на эшелон. Макс глянул на Лору. Она в этот момент посмотрела на него. Их взгляды пересеклись, и Макса обдало таким холодом, что ему стало не по себе.
Когда он появился через два года, он видел в глазах Лоры разное: ненависть, обиду, гнев даже ярость, но только не холод. Ее взгляд не был безразличен. Безразличия он боялся больше всего.
«Ненавидь меня, злись на меня, желай моей смерти, что угодно, только испытывай хоть что-нибудь, только не безразличие, только не этот ледяной холод», — молился мысленно Макс и не отводил взгляда.
И Лора не отводила. Наконец, она моргнула. Стремительное мгновение, которое даже измерить невозможно. Какая-то доля секунды, но Макс успел заметить, что сквозь этот ледяной холод что-то мелькнуло.
Лора отвернулась от Макса и повернулась к Назару.
Макс глубоко вдохнул, выдохнул, чтобы успокоить взбесившееся сердце. Он заметил, он все же заметил. Лора все еще что-то чувствует. На любовь Макс и не рассчитывал, но главное, он убедился, что еще вызывает хоть какую-то эмоцию у женщины, которую безвозвратно теряет.
«Значит, пока еще есть смысл дышать и жить», — подумал Макс.
Макс не заметил, как задремал. Накопившаяся за последнее время усталость вырубила его даже несмотря на его нервы и беспокойство.
Очнулся он от того, что самолет порядочно тряхнуло. Макс глянул на часы, он проспал около четырех часов. Нина Ковалевская, сидевшая напротив, нервно вцепилась в подлокотники.
«У нас небольшая турбулентность, не отстегивайте ремни и приведите кресла в вертикальное положение», — объявил пилот.
Макс улыбнулся Нине, чтобы показать — незачем волноваться. Та криво улыбнулась в ответ, будто смутившись своего испуга.
Самолет ухнул вниз и снова взмыл. Трясло порядочно. Макс не боялся летать, не боялся турбулентности, но такой тряски не мог припомнить. Он глянул на Лору. Лора распахнула глаза, в них плескалось беспокойство, она будто звала его к себе, потому что ей было страшно.
Тряска не прекращалась, и Максу показалось, что это длится уже слишком долго. Он уже и сам начинал нервничать. Нина Ковалевская вся сжалась, казалось, она сейчас с мясом вырвет подлокотники.
Самолет тряхнуло так, что, если бы пассажиры были бы не пристегнуты, пробили бы головами крышу.