Она шла с ним рука об руку. Лиза, тонкая, нежная, с золотистыми волосами, была его силой и слабостью одновременно. И слабость эта заключалась в том, что, защищая ее, он был способен спалить весь этот мир дотла. Не просчитывая, как Макс, варианты и не ведя сложной игры, он просто мог наподобие какого-то древнего варвара запросто уничтожить даже Римскую империю, если бы оттуда исходила угроза его Лизе.
Бывало, Макс даже подшучивал над ним по этому поводу: «Ну, ты варвар Кононов, настоящий» — «Ага, — отвечал в такие моменты Влад, — Конон Варвар, твою мать».
Когда Макс открыл дверь и увидел Влада, он глазам своим поверить не мог. Этот могучий мужик под два метра ростом — настоящий атлант, выглядел так, словно из него вытащили этот стержень, на котором все держалось, и он будто уменьшился в росте. Взгляд как у побитого пса и стойкое амбре от недавно употребленного и, видимо, в немалых количествах.
Влад прошел в квартиру и рухнул в кресло. Макс сел на другое и тут же спросил:
— Так, выкладывай, на тебя страшно смотреть. Умер кто?
— Я умер, Макс, но, сука, почему-то еще шевелюсь, — ответил Влад и огляделся по сторонам, словно что-то искал. — У тебя есть выпить?
— Нету Влад, да тебе уже смотрю достаточно. Ладно, выкладывай давай.
— Лиза, — сказал Кононов дрогнувшим голосом.
— Что Лиза? — встревожился Макс.
— Я изменил ей.
— Тьху, ты, я уж думал… — начал было Макс, но осекся.
Это его «тьху» вырвалось только потому, что он решил, будто с Лизой что-то случилось. Но он тут же сообразил — то, что сейчас говорит Влад — не меньшая катастрофа. Рихтер тут же вспомнил свое состояние, когда ему пришлось бросить Лору. И он даже думать не хотел о том, что бы было, если бы у него ничего не получилось, и Лора по-прежнему считала бы, что он предал ее из-за другой женщины.
Макс даже зажмурился на мгновение, прогоняя эту мысль.
И еще, он не мог представить, что Влад способен предать свою Лизу. Верная, понимающая, самоотверженная Лиза была всегда, она была его воздухом, его жизнью. Нет, измена была попросту невозможно. Что могло случится с Владом? Но Кононов не мог вести таких игр, какие может вести Макс. Если говорит, что изменил, значит — так и есть.
— Но, подожди, Влад, ты же не мог так с ней поступить, я знаю тебя и ее знаю, это же попросту невозможно.
Кононов глянул на него исподлобья и в этом взгляде было столько отчаянья, что Макс понял — возможно и такое.
— Не просто изменил, это какой-то кошмар. Она не просто узнала, она зашла в тот момент, когда я драл раком эту кобылу, сука! Ненавижу себя! Будь другом, пристрели меня, пожалуйста.
— Да, что на тебя нашло? — Макс вдруг разозлился на Влада, представив такую картинку.
— А я не знаю, Макс. Я надрался до такого состояния, что ничего не соображал, представляешь. Помешательство какое-то. А на утро, представь, я даже не помнил, что произошло. Смотрел, как идиот, на Лизу и не понимал, что она говорит. Пока она меня рожей в запись с камеры наблюдения не ткнула.
— Что-то у меня в голове это не укладывается, — Макс почесал затылок.
— Слушай, ты всегда был умнее меня, что делать, Макс?
— А причем здесь ум, Влад? Ты накосячил, ты так накосячил, что я не представляю как такое можно исправить.
Макс задумался над своей ситуацией с Лорой и прикинул, что могло быть, если бы он не просто тогда предал Лору, только чтобы сыграть партию, но изменил бы ей по-настоящему. Да еще к тому же, Лора знала бы это точно.
Думать об этом не хотелось, но Макс как никто другой сейчас понимал Влада. Конечно, он не оправдывал его поступка, но понимал его как мужчину, запросто представив себя на его месте.
— Время, Влад.
— Что время? — спросил Кононов и машинально глянул на часы.
— Нужно, чтобы прошло время. Оно не лечит, конечно, и я уверяю тебя, женщины устроены так, что со временем не только не утихает в них обида, но становится только сильнее, но все же — время, Влад. Должно пройти время, чтобы у тебя появился хоть какой-то шанс. Особенно, зная Лизу.
Кононов наклонился, уперся локтями в колени и обхватил руками голову.
— И ведь даже не объяснить ничего, Макс. Что я только не говорил, как только не умолял, как только не просил прощения, все бесполезно. Но разве она не видит, что эта сука ничего для меня не значит. Неужели Лиза не понимает, кто она для меня. Неужели не чувствует, как я люблю ее?
— Все это уже неважно, Влад. Не важно, что она чувствует, неважно, что она понимает. Ей самой это неважно. Женщины так устроены, что вот еще минуту назад ты для нее бог, ты для нее весь мир, вся вселенная, любовь всей ее жизни и вот — спустя минуту, она хочет плюнуть на твой труп, догнивающий в канаве. Только женщина может ненавидеть так же сильно, как и любит.