Все отделывались общими фразами. Отец спросил:
— А вы, Назар, чем занимаетесь? Кем трудитесь?
И этот вопрос прежде всего поставил меня в тупик. Я понятия не имею, чем действительно занимается Назар. Мне даже стало немного неловко и стыдно. Он знал обо мне все. Я же за два года знакомства с ним толком о нем ничего и не знаю.
Как он однажды уже мне сказал: «А ты и не спрашивала». Я и правда почти ни о чем его не спрашивала.
Никогда бы не подумала, что на самом деле я такая эгоистка. Что ж, папа в своем репертуаре. Даже когда не собирается этого делать, он умудряется меня как-нибудь уязвить.
— В основном, инвестиции, ценные бумаги, криптовалюта, — ответил Назар на вопрос отца.
— Ясно, — было видно, что отец разочарован, — а профессия у вас есть?
Я глянула на отца с раздражением. Так и хотелось сказать: «Тебе-то какая разница!», — но, конечно, я промолчала.
— Да, вообще я инженер-гидротехник, — ответил Назар.
Я выпучила глаза от удивления, а отец просиял такой улыбкой, какой я вообще никогда у него не видела.
— Вот это дело, вот это я понимаю, — воодушевился отец.
Стало ясно, что Назар одним этим своим ответом покорил отца. Но тот задал еще один вопрос, после которого его одернула даже мама.
— Какие у вас намерения в отношении Лоры?
— Пап! — вскрикнула я.
— Ну что за вопросы? — присоединилась ко мне мама.
Но Назар только улыбнулся и не сколько не смущаясь ответил:
— Самые серьезные. Все зависит от Лоры.
Он посмотрел на меня. Я глянула на отца, на маму, но так и сидела с открытым ртом, не понимая, что происходит.
Глава 20. Счастье в неведении
— Я заранее благословляю, — торжественно произнес отец.
— А меня кто-нибудь спросит? — я вскочила из-за стола. — Нормально себя чувствуете?!
Я выскочила из дома не в силах поверить, что все происходит на самом деле. Это уже было за гранью. Меня всю трясло. Хотелось прибить и отца, и Назара, вообще всех!
«Нашли время! — неслось в голове. — Мне сейчас как раз вот это и нужно!».
Я сидела на крыльце, пытаясь унять свою злость. Хотелось тут же собраться и уехать отсюда. Но я как всегда сама поставила себя в ситуацию, когда снова не могу никуда деться. «Дернул черт меня попросить Назара сюда привезти. Сама же могла доехать», — сокрушалась я мысленно.
Из дома вышел Назар и сел рядом.
— Назар, что это было? — спросила я тут же.
— Правда, Лора, — ответил он не задумываясь и добавил. — Я бы сам не стал ничего говорить и не собирался. До поры до времени.
— До какой поры?
— До той поры, пока не почувствую, что это уместно. Я понимаю, что сейчас о таком и речи не может идти. Но надеяться я все-таки имею право? Твой отец спросил. Я ответил так как есть, только и всего.
Назар говорил разумно. Я действительно не могла ему запретить надеяться на что-то или желать чего-то. Но вот только, что мне с этим делать, я не понимала.
— Я не хотел, чтобы так получилось, но раз уж получилось, я все-таки скажу.
— Назар, не нужно, — я уже поняла, что он собирается сказать.
— Лора, я скажу, но ты ничего не отвечай. Просто знай, об этом и все. И если, когда-то, сама поймешь, что я тебе нужен, тогда и ответишь. Сейчас это ничего не меняет, — он сделал паузу и все-таки произнес это. — Лора, я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Даже зная, что он скажет, я все равно вспыхнула, а сердце пустилось вскачь.
Назар достал из кармана бархатную коробочку, открыл и протянул мне. В лучах солнца, в коробочке блестело кольцо белого золота с шикарным бриллиантом.
— Назар…
— Давай так, — перебил он меня. — Ты возьми кольцо, но не надевай и ничего не отвечай. Если когда-то я увижу, что ты его надела, я пойму, что ты приняла мое предложение. Если нет, значит — нет. Ждать я умею, сама знаешь.
— Я не знаю, Назар, это как-то неправильно, — несмотря на вспышку злости несколькими минутами ранее, ситуация была для меня волнительной.
— Просто сделай так, прошу, тебя это ни к чему не обязывает. Все останется как прежде. Ты же знаешь, что я люблю тебя. Ну, какие еще у меня могут намерения, кроме того, что я хочу быть вместе с любимой женщиной. Странно, что тебя это удивляет. Повторю, это тебя ни к чему не обязывает. Просто символ моей любви. Я приму любое твое решение.
И я взяла это кольцо. Взяла, закрыла крышку коробочки и убрала в карман. Сама не знаю почему это сделала. Может, Назар убедил меня, что это ни к чему не обязывает, а, может, те мои дни, проведенные во мраке собственных мыслей, на что-то навели меня.
«Может, вот он этот покой, — думала я, — нормальная человеческая жизнь, без потрясений, без катастроф, с человеком, который любит меня».
Когда я вспоминала нашу историю с Максом, я понимала, что, если бы только он любил меня, а я бы не любила, или не так сильно любила, это не было бы для меня таким ударом. Да, было бы все равно больно, но точно не так.
«В чем оно — это счастье вообще заключается? — размышляла я. — Счастье быть вдвоем. Такая любовь, как была у нас с Максом, она вообще долговременное счастье подразумевает? Может такое продолжаться вечно?».
И приходила я только к одному выводу — вряд ли. Гармония в отношениях, гармония в браке получается только тогда и достигается, когда кто-то чем-то жертвует, а другой принимает. К такому выводу я пришла.
В разговоре с Максом мы выяснили, что оба многим жертвовали. И все это привело к катастрофе.
Невозможно было понять права я или нет, это можно было только проверить на практике.
Мы пробыли у родителей несколько дней. Лиля категорически отказывалась уезжать от бабушки и дедушки, потому я хотела задержаться подольше, чтобы провести с ней время.
За эти дни чаша весов еще несколько раз склонилась в сторону Назара.
Меня удивляло, как он ладил с Лилей. Казалось, и она к нему расположена. Когда я смотрела как он с ней играет, а особенно, когда он с ней общается, не сюсюкается, а именно общается, я все больше убеждалась в мысли, что главное в отношениях — это покой.
Мне было уютно. Я даже представляла, как бы это могло быть, дай я Назару свое согласие.
Если бы не одно «но». Макс Рихтер так и не выходил у меня из головы. У меня появилась какая-то навязчивая идея — узнать, что произошло на самом деле.
Временами меня отпускало. «Да, плевать уже, Лора, — говорила я сама себе, — какая теперь разница, что и почему произошло, что это изменит? Узнаешь ты, что дело в другой женщине, легче станет? Это вряд ли. Легче уже ни от чего и никогда не станет. Успокойся».
Но успокоиться я не могла. Я снова качалась на эмоциональных качелях до головокружения и тошноты. Я то расплывалась в улыбке, глядя на Лилю и Назара, то сжимала от кулаки от ненависти к Максу. То представляла Макса на месте Назара сейчас и проклинала его, за то, что он все разрушил, то радовалась тому, что здесь сейчас именно Назар, а не Макс.
Это было похоже на какое-то помешательство.
Уже перед отъездом я вспомнила, что хотела глянуть Лилины фотографии первого года.
Отец, когда родилась Лиля, настаивал, что нужно сделать именно бумажные фотографии.
«Телефоны теряются, жесткие диски ломаются, с флешками то же самое, а бумага есть бумага. Главное, чтобы не сгорела», — так говорил Папа и оказался прав.
Я и правда куда-то задевала флешку, на которой хранились эти фотографии, и теперь они были только в альбоме, который хранился у родителей.
Альбом я нашла в шкафу. Здесь оказались не только Лилины фотографии, но и мои с Максом. Оказывается, когда я присылала фотографии родителям, отец их тоже распечатывал и собирал в альбом.
Здесь были фотографии с нашей свадьбы, фотографии с новорожденной Лилей, просто какие-то фотографии, где мы вдвоем и, где мы счастливы.
Слезы сами собой потекли по щекам. Я смотрела на эту утерянную жизнь и в груди было так больно, что хотелось вырвать сердце.