Мы шли еще около часа по моим прикидкам. Солнце уже завалилось за верхушки деревьев. Воздух посвежел. Темнота начинала обступать нас со всех сторон. В лесу послышались какие-то уханья и шорох. Я и сама догадалась, что это активизировались ночные жители леса. Какие-нибудь совы, филины и прочая живность.
— Да, у кого-то очень хорошая карма, смотри, — Макс остановился.
— Куда? — спросила я.
— Вон там, видишь лес редеет, полянка какая-то и еще, глянь внимательнее.
Я пригляделась и действительно увидела, что впереди виднеется полянка, и там, о чудо! — что-то похожее на небольшой дом.
Макс оказался прав. Мы вышли к бревенчатому, грубо, но основательно сработанному дому.
Мы подошли к дому. Мы уже собирались занести Нину в дом, как Макс сказал:
— Постой! — он наклонился над Ниной, прислушался к дыханию.
Макс попробовал нащупать пульс на запястье, затем на шее. Он покачал головой.
— Макс? — я смотрела на него, уже понимая, что он сейчас скажет.
— Все, — ответил Макс и подтянул свой пиджак, которым была укрыта Нина так, чтобы закрыть ей лицо.
Слезы сами покатились из глаз. Я совсем не знала эту женщину, но ничего не могла с собой поделать. Эта смерть показалась мне слишком близкой.
— Что будем делать? — спросила я.
— Нужно ее или похоронить или, здесь может быть какой-нибудь погреб, где достаточно низкая температура. В таких обычно хранят добычу охотники.
Погреб мы нашли. Он находился неподалеку от дома. Там мы и оставили Нину.
— Как же так, Макс, — спросила я его, когда мы управились и вошли в дом.
— Это жизнь, Лора, жизнь и смерть, ничего тут не поделаешь. Если хочешь погоревать — это потом. Когда выберемся.
Он был прав. Сейчас нам необходимо было думать о себе. Все, что могли мы сделали. Мы не сидели сложа руки, мы действовали, и наша совесть была чиста.
Первым делом Макс затопил печку. Было не так уж и холодно, и на мой недоумевающий взгляд и немой вопрос он ответил так:
— Дым, Лора, для дыма из трубы, не для тепла. Чтобы было видно с вертолета.
В доме оказались припасы еды. Крупы и консервы. Обнаружилась даже бутылка растительного масла, кофе и чай.
— Охотничьи дома, как правило, всегда подготовлены для полноценной жизни. Учитывается даже тот факт, что в нем могут оказаться люди типа нас, заблудившиеся или просто попавшие в беду. И есть негласное правило, если нам есть, что оставить для хозяев или для других, нужно оставить. Сколько дров сожжем, столько же нужно наготовить.
— Хорошее правило, — согласилась я.
— Да.
— Давай я что-нибудь приготовлю, — вызвалась я.
— Было бы неплохо, — согласился Макс. — Я пойду попробую найти воду. Вряд ли кто-нибудь стал бы ставить дом, там, где нет источника воды.
Макс вышел из дома, оставив меня разбираться с крупами и консервами.
Я решила сделать макароны с тушенкой.
— Нашел родник, — Макс появился на пороге с ведром воды. — Налаживаются дела потихоньку, — он поставил ведро у печки.
Он успел умыться у родника. Капельки воды блестели на его мускулистом теле, и я почувствовала легкое напряжение внизу живота. Он был похож на дикого мужчину, мы были в дикой местности, начинали работать инстинкты, плюс он спас меня.
Сейчас, когда стало немного спокойней, навалилась накопившаяся усталость. Нашей жизни ничего не угрожало и мозг принялся за привычное, решив, что, если ему не нужно думать об опасности, можно помучить меня прежними мыслями.
Макс нашел бокастый закопченный чайник, налил в него воду и поставил на печку. Утвари здесь было предостаточно, хоть простой и грубой, но добротной и крепкой.
Я видела, что и он погрузился в какие-то свои мысли. Наверняка, с ним происходило то же самое, что и со мной. Сейчас не нужно было оберегать и заботиться обо мне, по крайней мере, уже не так, когда мы были у озера и пока шли сюда.
Между нами будто снова появилась та стена, которая была до того, как мы оказались в этом проклятом самолете.
Но никто ничего не говорил. Ни он, ни я. Он, наверное, потому что боялся нарушить иллюзию покоя после непростых приключений. Я же оттого, что меня одолели сомнения.
В один миг все, о чем я думала, все, что я думала о людях предстало передо мной совсем в другом свете.
Я думала о Назаре и не могла поверить, что он оказался совсем не таким, каким казался. Получается, что Назар именно, что казался все это время и не более. Зато Макс остался тем, кто он есть и тем, кем он всегда был. Он не дрогнул. Я только лишний раз убедилась в том, что никогда не ошибалась в этом человеке. За исключением, конечно, того факта, что он меня бросил.
Но сейчас, пока я на печке варила макароны и разогревала тушенку, я уже не могла сказать, что уверена в своих выводах. Да я теперь вообще больше ни в чем не была уверена.
Я вспомнила, как отреагировал Макс, когда Назар орал там на озере, о том, что Макс бросил меня ради другой. У Макса в глазах было искреннее недоумение. Снова я никак не могла сопоставить то обстоятельство, что Назар знал о визите Кати ко мне.
Все рассыпалось, и я не могла теперь ничего сказать и подумать однозначно. Но почему-то я была уверена, что все окончательно решится здесь и сейчас. Может быть не сию минуту, но точно, до того, как мы выберемся из этой передряги.
Глава 29. Истинные ценности
Охотничий дом оказался настоящей удачей. Люди, которые его построили, знают толк в выживании.
Макс нашел здесь спальные мешки, и когда ночь обступила со всех сторон, а за окном ничего не было возможно разглядеть, мы с Максом в этих спальных мешках расположилась неподалеку от печки.
Несмотря на усталость и на то, что я была вымотана до такого состояния, что невозможно было даже думать, уснуть не получалось.
Сейчас я поражалась невесть откуда взявшемуся безразличию. Удивительно как на второй план отступает все, что не связано с собственным выживанием, когда мир сжимается до точки, в которой есть только текущий момент, а остального мира будто и не было никогда.
Мне было все равно, что там с Назаром, меня даже не пугало, что где-то неподалеку находится труп мертвой женщины. «Обо всем этом мне, возможно, еще предстоит побеспокоиться. Но точно не сейчас».
Я слушала спокойное дыхание Макса в темноте. Я так хорошо знала это дыхание. Я столько лет засыпала под него. Я так любила, когда он спит. Я не видела в темноте, но помнила, как вздымается его могучая грудь. Раньше я всегда засыпала на этой груди. Клала голову на нее и слушала дыхание, слушала, как мерно бьется его сильное сердце.
Мне и сейчас хотелось сделать так же. Плюнуть на все, даже на себя плюнуть, на гордость и ненависть, одолевавшую меня два года. Чтобы еще хоть раз послушать это сердце, которое я так любила. Вдохнуть запах этого человека, раствориться в нем. Перестать существовать. Почувствовать себя хоть на мгновение необходимой.
Но я не могла себе это позволить. И от понимания, что это сейчас невозможно, от ощущения, что стена между нами не рухнет никогда, меня душили беззвучные слезы.
— Лора, — услышала я голос Макса и вздрогнула от неожиданности.
— Да, Макс, тоже не можешь уснуть? — спросила я в ответ.
— О какой женщине говорил Платонов?
Сам факт, что Макс задает этот вопрос, заставил мое сердце затрепетать в груди. Я просто не верила, что сейчас, в этой ситуации и после того, что мы пережили, он будет изворачиваться и вести какую-то игру. Если так, тогда я точно потеряю последнюю веру в человечество.
Его голос звучал искренне, и разволновалась я именно от этого. Сейчас я была безоружна и беззащитна перед Максом. Я готова была поверить во что угодно.
— Может, не нужно, Макс? Какая уже разница?
— Нужно, Лора, скажи мне, о чем он говорил?
Я вздохнула, понимая, что этот разговор, которого я на самом деле ждала все два года, состоится именно сейчас. И этот разговор будет для меня судьбоносным.