— Нет, это была не игромания — это была уверенность, помноженная на безупречность. Я не проигрывал никогда. И вскоре случилось то, что и должно было случиться — меня внесли в черные списки всех московских, а позже и всех казино в стране. Максу Рихтеру был закрыт доступ к игорному столу. Но к тому времени я уже сколотил порядочный капитал.
— И открыл наше рекламное агентство? — догадалась я.
— Точно, — кивнул Макс и продолжил. — Я знал, что не смогу вести дела так, чтобы мы шли в гору, но я был уверен в тебе. И ты справлялась. Но работали мы почти в ноль. Только благодаря тебе, иногда получалось прилично зарабатывать. Я всегда удивлялся как ты умудрялась находить таких жирных заказчиков. Но я не мог мириться с тем, что нет никакой стабильности. Капитала хватало, чтобы проводить мои накопления через наше агентство. Со стороны казалось, что мы мега успешны, но это было немного не так.
— Почему ты мне рассказал, почему не рассказал еще тогда?
— Мне было стыдно, Лора. Игрок, он со стороны то же самое, что наркоман. Я боялся, что могу разочаровать тебя. Я боялся потерять твое доверие, но больше всего я боялся, что ты перестанешь мной восхищаться. Ради этого твоего взгляда, ради того, как ты на меня смотрела, я готов был обмануть тебя. Но обмануть только в этом.
Я задумалась. Наверное, он был прав. В то время я бы не поняла его. Наверное, испугалась бы.
— Я решил так — играю до поры до времени, пока не решу одну из математических задач, за решение которой получу достаточно денег, чтобы больше не играть, пока не достигну таких высот в науке, что проблем с деньгами никогда больше не будет.
— Но ведь так и случилось, я имею в виду науку, не знаю, о какой задаче ты говоришь, — снова перебила я его.
— Да, так и случилось, но я сделал одну большую ошибку. Я решил в последний раз сорвать банк и навсегда завязать с игрой. Проблема была только в том, что казино уже запрещены, да и если бы были разрешены, вход мне туда был закрыт. И я стал играть в подпольных казино. В Москве почти все они принадлежат одному человеку — Тимуру Вагитову. Я знал, что, если что-то пойдет не так, это не тот человек, который внесет меня в черный список. Скорее, меня просто где-нибудь тихонечко закопают и всего делов. Но я был уверен. Я знал, что меня невозможно поймать, моя система была безупречна. Один изъян в ней был, но, чтобы его вскрыть нужно было обладать почти гениальным умом.
— Назар Платонов, — машинально произнесла я.
— Именно, — кивнул Макс. — Ему было такое под силу. Этот придурок всегда был одержим мной. Это уже похоже на болезнь. Представь только, впервые я столкнулся с ним еще в школе. На соревнованиях по шахматам. Всего лишь школьных соревнованиях. Мы оба вышли в финал, и он проиграл. Что-то случилось с ним в этот момент. Платонов никогда до этого не проигрывал. Он возненавидел меня какой-то такой лютой ненавистью, что мне иногда кажется, человек и не способен на такую. С тех пор, кажется, он поставил целью своей жизни одолеть меня и плевать в чем. Он лез везде, где оказывался я и ничего у него не выходило. Иногда, я думаю, что, если бы Назар Платонов не помешался на своей ненависти и оставил меня в покое, он бы достиг невообразимых высот. Именно его одержимость не давала ему вознестись. Не понимаю, как можно так не ценить свой потрясающий ум. Уверен, что ему известно — разум нужно держать холодным, только тогда все получится. Но это не про Платонова. Он не просто не держал разум холодным, его разум полыхал в жарком пламени ненависти. И вот он уже перестал гнушаться вообще чем-либо. Не имея возможности победить в рамках правил и в честном противостоянии, он пустился во все тяжкие. Ему уже было плевать на то, как это выглядит и к каким последствиям может привести. Я уверен, что он в какой-то момент уже был готов физически меня устранить. Идиот, одним словом. Но гениальный идиот. Как бы странно это не звучало.
Макс снова замолчал, что-то вспоминая или над чем-то задумавшись.
— Что было дальше? — подтолкнула я его.
— Конечно, Тимур Вагитов не мог не заметить, что я его обираю, — продолжил Макс. — Я выигрывал всегда, и выигрывал такие суммы, что Вагитову это было совсем не по душе. Я буквально вел его подпольную империю к краху своими выигрышами. Но ничего предъявить он мне не мог. Как я уже говорил — моя система была безупречна, а в среде, в которой вращался Вагитов, было непринято кидаться необоснованными обвинениями. За мной следили. Я это знал, но не опасался. Наверное, я слишком уж поверил в собственную неуязвимость и не заметил капкана. Мне организовали подставу. И здесь на сцену вышел Назар Платонов. Я не знаю, как он вычислил, чем я занимаюсь, но однажды, сев за игорный стол, я увидел, что и он за столом. Впервые в жизни в тот день я сделал ту же ошибку, которую Платонов совершал постоянно — я не смог держать разум холодным. Я уже понял, что Платонов здесь неспроста, но я настолько разозлился, он настолько меня достал, что я решил уничтожить его морально прямо здесь и сейчас. Уже понимая, что он попытается вскрыть мою схему и объяснить Вагитову, как именно я опускаю его на деньги, я все же настолько поверил в себя, что пошел на этот риск, чтобы доказать Платонову — у тебя нет и никогда не будет шансов против меня. Ты всегда будешь на вторых ролях. Это смертельная ошибка — руководствоваться только своим превосходством, смертельная ошибка недооценивать противника и тем более — недооценивать сильного и опасного врага.
Я слушала с замиранием сердца. То, что рассказывал Макс было похоже на один из фильмов Гая Ричи. И все это происходило фактически при мне. Я снова начала злиться. Теперь, конечно, это было уже ненавистью.
Я злилась, что он меня обманывал. Хоть и понимала почему. Эта злость перемешивалась с восхищением. Мой Макс оказался не только гением, но еще и плохим мальчиком, играющим в опасные игры с опасными людьми. А какая женщина не любит плохишей? Макс Рихтер открывался для меня с новой стороны. «Гад, вот же гад! — думала я, — столько лет обманывал и даже глазом не моргнул!».
— Платонов меня просчитал. Вскрыл мою схему и выложил Вагитову. Карты — это очень серьезно. Вагитов — это очень серьезный и опасный человек. Я был уверен, что меня просто отвезут куда-нибудь в лес и закопают живьем. Я уверен, на это рассчитывал и Платонов. Но у Вагитова были другие планы. Он хотел вернуть все деньги, на которые я его, как он выразился — кинул. Возвратить немедленно. И ко всему, чтобы было неповадно, весь мой долг он умножил на три. За моральный ущерб, как он сказал.
— Получилось много? — спросила я.
— Невообразимая сумма, Лора. И слишком короткий срок. Невозможно короткий срок. Действовать нужно было стремительно. Для начала я должен был избавиться от всех болевых точек, на которые можно было давить. Такая точка, на самом деле была только одна — ты и Лиля. Нужно было вывести вас из-под удара. Сначала я думал все рассказать тебе, но быстро понял, что это только все усложнит.
— Да, почему, Макс? Ты думаешь я бы не поняла? Не помогла? — возмутилась я.
— Вот этого я и боялся — того, что ты будешь помогать. Я слишком хорошо тебя знаю, знаю твой характер и насколько ты сильна. Ты бы начала бороться. И наделала бы ошибок. Ты не знаешь этого мира, ты никогда не сталкивалась с такими людьми, как Вагитов. Ты, Лора, думаешь о людях и о мире слишком хорошо. Веришь в справедливость, веришь в правосудие. Я должен был вычеркнуть тебя из уравнения мгновенно. Да так вычеркнуть, чтобы даже у Тимура Вагитова не осталось сомнения в том, что с тебя нечего взять. Как я уже сказал, я слишком хорошо тебя знаю и в тот момент понимал, что должен повести себя так, поступить настолько жестко и жестоко, чтобы ты возненавидела меня настолько, что не захочешь иметь со мной никаких дел. И я все у тебя отобрал.
— Да я бы сама отдала, Макс! — вскрикнула я.
— Я знаю, но ты бы осталась со мной и осталась бы моей болевой точкой. А если бы я только бросил тебя, но оставил бы тебе деньги и остальное, за ними бы пришли люди Вагитова. И вот им ты бы ничего не отдала. Ты бы сражалась и это бы тебя погубило. В прямом смысле. Поэтому, чтобы не допустить этого, мне нужно было сделать так, чтобы тебе на за что было бороться.