Тем не менее вскоре был поставлен вопрос о восстановлении деятельности комиссии. 27 ноября 1920 г. в письме наркома иностранных дел Г.В. Чичерина председателю советской торговой делегации в Лондоне Л.Б. Красину говорилось о предполагаемом восстановлении по инициативе Внешторга и НКИД комиссии В.Г. Громана. Очевидно, это было следствием потребности в данных комиссии на сложно проходивших переговорах с Англией для давления на последнюю. Поэтому Красин вскоре обратился с просьбой прислать результаты комиссии В.Г. Громана в Лондон. С этой шифрованной телеграммой 14 декабря 1920 г. ознакомился и В.И. Ленин, переправив ее Гойхбаргу, занимавшемуся проверкой и завершением работы комиссии Громана, с просьбой к нему прислать проект ответной телеграммы Красину, предлагая свой примерный план ответа. Именно в этот период В.Г. Громана сменил на посту А.Г. Гойхбарг. Его деятельность также вызывала вопросы, так как ему не в полной мере удалось систематизировать итоги деятельности комиссии. Отметим и его задействованность в этот период в Наркомате юстиции, что также не способствовало эффективности работы комиссии.
Отчасти это было также связано с недостаточным финансированием комиссии, малым штатным расписанием, что не позволяло привлечь необходимых специалистов для обобщения материалов. На это, в частности, указывал наиболее заинтересованный в этом процессе Л.Б. Красин. В письме к Ленину от 8 ноября 1921 г. им отмечалось: «Вернее всего, придется считаться с некоторыми суммированными, паушальными требованиями[98]… Такие паушальные требования мы могли бы в принципе признать, но при непременном условии признания наших требований капиталистическими государствами за убытки по интервенции и блокаде. Тут я в тысячу первый раз претендую на Вас за срыв (подчеркнуто Лениным. – Ред.) работы комиссии Громана. Из-за каких-то несчастных пайков остановили эту работу на полпути. Комиссия Гойхбарга все скомкала и сколько-нибудь убедительных данных не добыла, и теперь мы при переговорах окажемся с пустыми руками (подчеркнуто Лениным. Ленин также отчеркнул на полях это место двумя чертами и написал: “вздор”. – Ред.)»[99].
Ленин переадресовывает эти замечания в письме от 19 ноября 1921 г. наркому юстиции Д.И. Курскому: «Т. Курский. Красин очень боится, что работа комиссии Громана (размер наших убытков от интервенции) скомкана Гойхбаргом». В ответ 21 ноября 1921 г. Курский сообщил Ленину, что материалы комиссии по определению убытков сохранены, находятся в НКИД и дорабатываются комиссией, созданной постановлением СНК 1 ноября 1921 г. Курский предложил решением СНК назначить ответственным за хранение материалов С.С. Пилявского и определить срок завершения работ комиссии – 1 декабря 1921 г. На письме Курского имеется следующая ленинская резолюция: «Горбунову. Поставить завтра, 22/XI, в СНК. 21/XI. Ленин»[100]. 22 ноября Совнарком заслушал доклад Д.И. Курского и принял его предложение. На этом же заседании СНК, заслушав сообщение члена коллегии НКИД Я.С. Ганецкого о состоянии материалов, плане и ходе работ комиссии, предложил ей закончить работу к 1 декабря. Тем же постановлением СНК ввел в комиссию взамен А.Г. Гойхбарга С.С. Пилявского, возложив на него ответственность за выполнение работ в установленный срок и хранение материалов[101].
Работа комиссии продолжилась и после обозначенного срока (1 декабря). На заключительном этапе работы комиссии Гойхбарга к работе по оценкам ущерба был подключен Институт экономических исследований при Наркомате финансов РСФСР. Наибольший вклад в обработку материалов комиссии Громана – Гойхбарга – Пилявского внес заместитель директора Института экономических исследований при народном комиссариате финансов РСФСР проф. Н.Н. Любимов[102]. Именно им был подготовлен окончательный вариант документа «Претензии России к государствам, ответственным за интервенцию и блокаду». Позднее он вспоминал: «Никогда не забуду, как в течение трех месяцев почти ежедневно возле моего дома раздавался звук автомобильного рожка: во дворе в видавшем виды “Кадиллаке” меня ожидал С.С. Пилявский, помощник заместителя наркома иностранных дел М.М. Литвинова. Пилявский весьма педантично относился к своим обязанностям и, доставляя меня в НКИД (уже после переезда из “Метрополя” на Кузнецкий мост), передавал ключ от сейфа, где я находил материалы, прибывавшие со всех концов страны, об ущербе, причиненном народному хозяйству иностранной интервенцией и блокадой. Эти материалы необходимо было ежедневно (точнее, еженощно) систематизировать и обрабатывать. Поступавшие из ведомств или с “окраин” новые данные требовали постоянно пересматривать все расчеты. Ходом работы не раз устно и письменно интересовался Г.В. Чичерин. О.Ю. Шмидт[103], бывший в то время начальником Главпрофобра и одновременно членом коллегии НКФ, ведал Институтом экономических исследований. В этом институте мне были поручены руководство и координация всех подготовительных работ к Генуе, проводившихся в Москве (и в широком плане также в Петрограде). Когда я закончил всю работу по составлению “Контрпретензий России к державам, ответственным за интервенцию и блокаду”, а также подведению баланса взаимных требований и долгов, О.Ю. Шмидт доставил меня в Кремль – на заседание Малого Совнаркома. Для доклада мне было предоставлено пять минут (председательствовал недавно скончавшийся юрист А.Г. Гойхбарг). Позднее О.Ю. Шмидт рассказывал нам, что В.И. Ленин, которому Шмидт показал составленные мною таблицы подсчетов, одобрил. Таким образом, “Баланс взаимных требований…” был включен в состав важнейших материалов, комплектовавшихся для Генуи С.С. Пилявским[104] и Б.Е. Штейном. В Генуе он был активно использован и в особенности пригодился на совещаниях 14 и 15 апреля 1922 года на вилле “Альбертис”, где была частная резиденция главы британской делегации премьера Ллойд-Джорджа. Наконец, подготовительная работа закончена. Документы упакованы. Чемоданы наполнены. Пора в Геную»[105].
99
100
102
Любимов Николай Николаевич (1894–1975) – советский экономист, в 1919–1921 гг. преподавал в МФЭИ, вел курс «Финансово-экономические вопросы международных договоров».
104
На заседании Политбюро 26 января 1922 г. Комиссия по определению убытков, причиненных войной и блокадой, была уже обозначена как «комиссия Пилявского» (см.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3.Д. 257. Л. 2).