Несмотря однако на то, что начальство сняло с памяти Савельева тяжкое обвинение, среди матросов еще долго ходили рассказы, принявшие потом несколько легендарный характер, о том, что «Пластун» был взорван из мести тихим и кротким человеком, доведенным до отчаяния.
В 1860 году, через два месяца после катастрофы с «Пластуном», я отправился в кругосветное плавание на корвете «Калевала». На этом корвете служил один матрос, спасшийся, в числе немногих, с «Пластуна». Это был молодой, славный и добродушный парень, служивший на погибшем клипере юнгой.
Однажды во время спокойной ночной вахты в тропиках, когда обыкновенно матросы в тихих беседах коротают эти волшебные тропические ночи, полные мягкой свежести, я услышал, что в одной кучке, собравшейся на юте, кто-то говорит о взрыве «Пластуна».
Я подошел к матросам. Рассказывал молодой матрос, служивший на «Пластуне», и с уверенностью объяснял слушателям, что клипер был взорван Савельевым.
— Его рук дело. Никто как он! — заключил молодой матрос.
— Ты и на допросах так показывал? — спросил кто-то.
— Нет, братцы… Когда меня привели в эту самую «следовательную» комиссию, и как увидал я адмиралов и капитанов, так оторопь меня взяла… Знать, мол, ничего не знаю, ваше превосходительство! Да и как скажешь зря на человека… А может это и не он… Кто его знает??
— Так ведь ты говоришь, что он?
— Беспременно он! — снова повторил с уверенностью матросик.
И, помолчав, прибавил:
— Так я про себя, по совести полагаю, братцы, а ежели заставь меня на него доказывать… Слава богу, на мне крест есть… Ни слова про него не скажу. Зачем тревожить покойника! — прибавил матросик и смолк…
IV. КРУШЕНИЕ ЭСКАДРЫ И ГИБЕЛЬ ТЕНДЕРА
Зимой, по временам, у северо-восточного побережья Черного моря свирепствуют жестокие ураганы, известные под местным названием «боры».
Разрушительная сила этого страшного вихря, несущегося с гор, ужасна, но, по счастью, бора страшна лишь для судов, находящихся у самых берегов. Чем дальше от них, тем бора слабее. Находясь на расстоянии от берега, моряки иногда даже и не догадываются о боре.
Район ее невелик и захватывает часть кавказского берега от Анапы до Туапсе (бывший порт Вельяминова). Южнее она слабеет и переходит в довольно свежий зюйд-ост, не имеющий ни стремительности, ни порывистости настоящей боры.
Страшна бора во всем своем владении, но нигде она не бушует с такой яростью, как в Новороссийском заливе, в вершине которого расположен Новороссийск. В этом заливе, окруженном горами, бора делается таким ужасным, разрушительным ураганом, сравнить который можно только с ураганом Индийского океана.
Предвестниками боры в Новороссийске являются небольшие клочки облаков, которые, при совершенно чистом небе, показываются на горах, эти облачка вскоре словно бы отрываются и исчезают, и вместо них появляются из-за гор новые. В то же время с гор налетают первые порывы ветра, меняясь в своем направлении более чем на четыре румба. Порывы эти набегают всё чаще и чаще, сильнее и сильнее, и наступает настоящая бора.
Один из моряков старого черноморского флота, испытавший не раз бору, дает следующую ее картину:
«Несясь с невыразимой силой с гор порывами, бора достигает залива, вздымает воду частыми гребнями, срывает верхи их и, несясь водяной пылью, кропит ей на берегу здания и отдаленные деревья, срывает железные крыши и сворачивает их в тонкую трубку. Человек, застигнутый порывом боры на площади, прилегает к земле и, предавшись воле ветра, катится до первой преграды. Зимой, при морозе в 16 градусов и более, срываемая ветром вода, примерзая к корпусу и рангоуту судов, образует род ледяной коры, беспрестанно увеличивающейся в объеме. Люди, обрубая лед, сменяются постоянно, язвимые в лицо, как бы иглами, мерзнущей водяной пылью; платье на них леденеет; все члены костенеют. На судне сквозь оглушительный, заунывный свист ветра, нет никакой возможности отдавать приказания; вода в заливе при порывистых вихрях боры, кажется клокочущей. От страшного завывания ветра, сопровождаемого протяжным, сливающимся в один гул оглушительным треском, в нескольких кабельтовых нельзя слышать пушечных выстрелов; весь залив покрывается густой, мрачной мглой, сквозь которую никакое зрение не может отличить предметов в нескольких саженях. Иногда только в зените видно, небольшим кругом, чистое небо. Ночью, от густоты воздуха и необыкновенной быстроты его течения, звезды как будто дрожат на небе».