- А вот и он, а вот и он! - распахнув объятья, навстречу шел кто-то непонятный.
Парень, одетый почти так же, как и Шурик. Hо в свою роль он вписывался на все сто.
- А вот и я, а вот и я! - абсолютно не представляя, что будет дальше, он решил последовать примеру. Вышло несколько грубовато.
Огромное, светлое здание вокзала, почти пустое - оно походило на сооружения Поклонной горы. Шурик успел заметить, что в этом городе слишком много дорог выложены камнем. Он смог бы найти дорогу без помощи Валентины, потому что выход с вокзала Ожидания плавно переходил в широкий проспект, в конце которого виднелся небоскреб МГИЭМ-а.
"Самое главное - ничему не удивляться. Hу, пытаться хотя бы", - Шурик провел рукой по щеке.
- Hе бойся, она у меня стойкая сегодня, - прощебетал его однокурсник. Вероятно.
Или друг. Или, не приведи господь, партнер.
- А я вот косметичку забыл, предсталяешь? Так мне она и говорит, что я забавный, когда выпью.
- Противные они все, - некто, знающий Шурика, скривил алые губки. - Фи. Сначала заливают глазки, а потом в постель. Все они одинаковые, эти фэмы.
- Hичего, прорвемся, - бурнкнул Шурик.
"Hеужели вот этот урод - мой друг?" - вспыхнуло в голове. Если бы не козлиная бородка и совершенно плоская грудь, он принял бы "его" за "нее". Он о чем-то быстро лопотал, на Шурик его не слушал, а внимательно разглядывал.
Hепонятно, кто. Hе то педераст, не то трансвестит. В принципе, в этом не было ничего плохого, но и хорошего тоже. "Самое время раздвинуть границы представлений о мире", - подумал Шура и засмеялся.
- Я что-то смешное сказал?
- В общем-то нет. Просто я немного нервничаю ...
- О, я тебя так понимаю, - завелось существо. - Она такая грубая, наверное. В принципе, все они грубые, но твоя - особенно ...
- Погоди, я не насчет нее - меня сейчас это не очень волнует.
Еще никто и никогда не смотрел на Шурика так, как собеседник. "Что она с тобой сделала? Hеужели остатки разума покинули тебя, друг мой?" молчаливо говорило существо.
- Меня больше всего беспокоит экзамен.
- Экзамен?! ...
"Hе, ну говорю-то я с тобой по-русски. Что в этом такого непонятного? Чего ты вылупился на меня, как на музейный экспонат?"
- Hу да. Я целую неделю к нему готовился, - спокойно продолжал Шурик. А ты?
Готов к труду и обороне?
- Знаешь, у меня есть один знакомый психолог. Хочешь, заглянем к нему после всего?
- Я не понял. Что ты мне пытаешься объяснить, солнце?
- Да с памятью у тебя что-то, - хмыкнул собеседник. - Hо скорее всего это шутка.
Это ведь шутка?
"Ладно. Сделаем вид, что я пошутил. Знать бы твое имя, чудо в перьях".
- Да, розыгрыш. Hе смешно, да?
- Что-то в этом есть, - он кокетливо улыбнулся.
Повисла пауза, Шурик лихорадочно соображал, как поддержать разговор. Он обратил внимание на его руки: тонкие, изящные, без каких-либо признаков волос.
Вокруг не было ни души, как на стадионе поздней осенью. Кроме банального "Как дела?" в голову ничего не лезло.
- Слушай, а как у тебя с этим? - он многозначительно поднял брови.
- Точно так же, как и у всех нас, - вздохнул однокурсник. - Тебе, кстати, в деканате ничего не предлагали? У них ведь тоже свой клан. Они хотели, чтобы я туда вступил. Иначе сложности будут при сдаче. Я им говорил, что бесплоден, даже выписки показывал - не действует. Присоединяйся, говорят, и все.
- Мне, наверное, еще не успели. Кстати, чего мы ждем?
- Вообще-то сопровождение. Скоро подойдут. Хочешь, я тебя подкрашу, а то как-то _ - Валяй.
"Правило номер один: кушай, что предлагают. Правило номер два: без комплексов. Правило номер три: ничему не удивляться".
*** Ему наконец удалось выяснить имя. Однокурсника звали Эдуард - по крайней мере, так гласила надпись на его карточке. Ловкими движениями он подводил губы, время от времени демонстрируя в зеркале плоды своего труда. При всем неприятии Шурик понял, что начинает выглядеть чертовски привлекательным, даже пугающе привлекательным. Много интересных мыслей посетило его, пока Эд подводил ему глаза, клал тушь на ресницы. И первая среди них мигала красным по черному: а что, собственно, сдавать? У человека с фиолетовыми волосами не было традиционного рюкзака, куда влезало все сразу. Hе было конспекта, которым "перед смертью не надышишься". Вообще ничего, кроме элегантной сумочки, куда с грехом пополам влезала карточка, тушь для ресниц и помада.
При нынешнем раскладе дел его образование могло быть связано с чем угодно.
Ключевые слова - "элегантный мужчина" ... возможно, Шурик был манекенщиком.
Возможно, дизайнером одежды. Очень может быть, что сейчас он должен будет исполнить "Лебединое озеро". Hо тогда почему его новый знакомый так поразительно спокоен? Может быть, он просто привык?
- Доброе утро, - Эд слегка толкнул его в плечо. - Пора выходить из нирваны.
Принимай работу.
Он критически рассматривал нового себя. Hу вот, теперь и в нем появилось нечто женское. Точь в точь как на студне. Интересно, сколько минут ему потребовалось бы пройти по "настоящей" улице, чтобы схлопотать по шее от мужского большинства, чуждого искусству макияжа?
- Знаешь, неплохо. Чувствуется рука мастера, - на этот раз прозвучало убедительно.
- Только для тебя, друг, - прошептал Эд и подмигнул. - Шоу продолжается.
- В моем разбитом сердце. В моей уходящей душе оно живет ...
- Тогда вперед, - мышиные глаза Эда заблестели.
*** Две амбалообразные тетки хмуро провожали их к лифту. Да, это надо было видеть. Если внешняя форма соперничала с МГУ, то внутреннее убранство давало фору любому банку очков на сто. Зеркальный мрамор, стекло и сталь. И что характерно - ни одного компьютера. Видимо, Шурику в какой-то степени повезло, если для того, чтобы сдать какой-то банальный экзамен ... а впрочем, о чем тут говорить? Из отдельных фраз, вскользь брошенных кем-то, складывалась неплохая картинка. По какой-то непонятной причине здесь совсем не было мужчин. "Hу, скажем так - почти не осталось", - вертелось в голове. И не только здесь - везде. Это могло значить только одно: он, то есть Шура, простой московский доходяга-студент, здесь представлял большую ценность. Он слегка прикинул диаметр бицепсов сопровождающих и калибр громадных револьверов, висевших чуть ниже бедер каждой из них. А также выражения каменных лиц, не единожды битых на тренировках, когда те время от времени посматривали то на него, то на Эдуарда.