Все так же не теряя бдительности Локи позвонил Долорес, для приличия поинтересовался ее самочувствием, и сообщил, что ближайшие несколько дней собирается провести не один и не желает, чтобы его тревожили. Судя по голосу, Долли столь неожиданное признание работодателя изрядно расстроило, однако, женщина она была приличная и лезть в чужие дела не стремилась. Локи договорился о том, что ждет ее или Мэгги через три дня, заверил заботливую домработницу, что у него все хорошо и повесил трубку.
Вопросы с адвокатом Локи решал исключительно по телефону, за то время, что трикстер провел в Мидгарде, имея некоторое состояние, он видел этого человека дважды, но был уверен, что все в порядке. Все-таки к крупной сумме денег, что получал адвокат, прилагалось некоторое магическое воздействие, которое следовало периодически обновлять. Однако, в данный момент с адвокатом проблем возникнуть не должно было, и после того, как была устранена Долорес, Локи больше никто не должен был побеспокоить.
За всю ночь так и не сомкнувший глаз Бог Обмана бродил по дому, как и накануне, иногда заглядывая в спальню, убеждаясь, что Тор действительно идет на поправку и скоро очнется, и с большим опасением ждал этого момента. Теперь он беспокоился не о том, что Одинсон закует нерадивого небрата в кандалы и потащит в Асгард. Страхи Локи были сосредоточены на том, как, столкнувшись один на один с подконтрольным Эфиру Тором, просто выжить. После поединков с Громовержцем на Радужном Мосту и в Нью-Йорке Локи не питал иллюзий в отношении своих сил, а ведь тогда Тор не стремился его убить. Теперь же вопрос вставал жестко, Камень Бесконечности жалости не ведал и хочет того Тор или нет, если Локи чем-то не угоден артефакту, ему конец. Следовало решить, что делать. Первой мыслью было – бежать. Не просто из дома и города, а из Мидгарда. Вселенная полна миров, в которых можно спокойно скрыться, тихо переждать бурю, когда Мстители будут разбираться с тем, во что вляпался их асгардский друг. Его, Локи, это вообще не касается. Не он отправил Тора в Свартальхейм, биться с Малекитом, не он способствовал тому, что асгардский кронпринц вобрал Эфир и попал в плен. Претензий к нему никаких быть не должно, и, если он вовремя скроется, их не будет. У зеленого зверя Халка, помнится, имеется прекрасный способ избавления носителя от влияния Камня Бесконечности. Локи передернуло от воспоминаний. Тору в самый раз, пусть всеми любимый Одинсон Громовержец ощутит на собственной шкуре «прелести» того состояния, которое пережил сам трикстер. А ему нет и не должно быть до этого дела. Нужно просто собраться, найти тропу в самый дальний из девяти миров и валить…
Электронные часы показали одиннадцать с четвертью. Локи откинулся на спинку дивана, включил телевизор, убавил звук и бездумно уставился на мельтешащие кадры какого-то плохо смонтированного фильма. Однако, грубая нарезка эпизодов не отвлекала ни от дурных мыслей, ни от еще более дурного бездействия. Локи не кинулся переодеваться в привычный асгардский костюм, не принялся искать хоть какой-то способ вооружиться перед побегом, даже не позавтракал на дорогу. Вместо этого он разлегся на диване и, пялясь в экран телевизора, с тоской осознавал, никуда он не уйдет. Просто не уйдет и все. Этому не хотелось искать причину, не хотелось ковыряться в собственной и без того потрепанной душе, чтобы осознать, что на самом деле он не желает зла Тору, не стремится разрушить Мидгард или, тем более, Асгард, и больше не горит желанием быть кому-то равным. Все это осталось в прошлом. Единственное, чего сейчас хотел Бог Обмана – покоя. Но даже будучи свободным, не преследуемым Асгардом, живя в Мидгарде Локи все равно не чувствовал себя в полной безопасности. И осознавал, если сейчас поддастся своей изменчивой природе, если сбежит, если начнет прятаться, станет только хуже. В который раз мысленно обозвав себя идиотом, Локи принялся соображать, как решить проблему Тора, которая вдруг стала проблемой и его, трикстера.
Когда темный циферблат электронных часов показал один час двадцать восемь минут дня, а плохо смонтированный фильм сменился дешевым ситкомом, Локи встал с дивана, поднялся в спальню. На этот раз ему не нужно было трогать бинты на теле свартальхеймского пленника, и по лицу было видно, Тор идет на поправку.
- Веди себя тихо. – То ли бессознательному Тору, то ли Камню Бесконечности внутри него. – Я скоро вернусь. Надеюсь… Впрочем, если не вернусь, ты больше не будешь моей проблемой, так что… Не хочешь передать привет папочке Одину?
Поджав губы, покачав головой, коря себя за то, что вместо издевки в голосе его была какая-то истеричность, Локи закрыл дверь, вернулся в гардеробную, переоделся, набросил иллюзию обычной одежды и вызвал такси.
Шагнув сквозь едва заметное искажение в пространстве, Локи оказался в одной из достаточно далеких от дворца частей города. Очередная иллюзия и бывший младший принц смешался с толпой снующих по своим делам асгардцев.
Бог Обмана быстро отметил некую напряженность. Горожане разговаривали, порой до слуха доносились возгласы или смех, но все это быстро заканчивалось, что настораживало. Локи знал, асгардцы уверенны в собственной безопасности, а оттого достаточно раскованны. Ему не раз случалось бывать в толпе, и сейчас он осознавал, горожане ведут себя не так, как обычно. Не было радости и легкости в голосах, не было прямых открытых взглядов, ярких одежд… Локи едва не споткнулся, мысленно дал себе подзатыльник за то, что не сообразил раньше. Асгардцы, что встретились ему, были в темных одеждах, означающих горе, да и сами выглядели печальными. Трикстер под личиной горожанина, остановился, сделал вид, что смотрит товар в витрине одной из лавок, сам же принялся присматриваться к прохожим. Теперь он четко отметил, асгардцы подавлены и причина тому – скорбь. Они горюют о ком-то, кто был дорог, причем, если брать масштаб хотя бы одной улицы, выходило, что упокоившегося знали абсолютно все. Локи нахмурился. Не могло же такого произойти, что вся улица была знакома с каким-то определенным, ныне покойным асгардцем. Значит, этот покойник известен всем, возможно даже всему городу-царству. Фригга. Асгардцы вполне могли носить траур по погибшей царице. Это было логично, Фригга погибла не так давно, народ любил ее и возможно все еще горюет о своей повелительнице. Не найдя другого объяснения, Локи несколько успокоился и вновь зашагал к дворцу. План был прост и безумен, как, впрочем, все, что он делал в последние несколько суток. А перед ним величественно возвышался золотой дворец Асгарда, еще недавно бывший трикстеру вначале домом, а потом тюрьмой.
Как недавно в Свартальхейме меняя облик по мере необходимости, Бог Обмана приближался к цели. Во дворец он проник под видом слуги. На этот раз трюк был отрепетирован: в былые времена, преимущественно в детстве, Локи часто поступал подобным образом, если ему необходимо было покинуть пределы золотого дворца незамеченным. Так он без чьего бы то ни было вмешательства, самостоятельно осматривал окружающий мир, находил тропы, изучал горожан. Теперь же знания столь непопулярных у Тора и его приятелей уголков дворца, как вход для прислуги, сыграли трикстеру на руку. Он без труда, проник сначала на кухню, а затем, получив несколько распоряжений от слуг статусом выше, и в сам дворец.
Шагая по огромному коридору на этот раз в облике стражника, Локи отмечал общую мрачность обстановки. Даже на кухне, обычно шумной, крикливой, веселой, где ему порой доводилось слышать, как за работой поют поварихи, было непривычно тихо и уныло. Впрочем, больше рассуждать на эту тему трикстер не собирался. У него была цель, и оставалось надеяться, что на пути к ней препятствий не возникнет.
До библиотеки Локи добрался без происшествий. Оказавшись в окружении уходящих в высоченный потолок, уставленных книгами стеллажей, осмотревшись и убедившись, что он здесь один, Локи избавился от иллюзии, оставив лишь уже намертво приросшую к нему защиту от всевидящих глаз Хеймдалла, и решительно шагнул в нужную ему часть библиотеки. Он был здесь своим, на своем месте, знал каждый угол, отличал, на каком стеллаже, а иногда, на какой полке находится нужный фолиант. Поэтому книга о войне с Темными Эльфами была найдена быстро. Уложив тяжелый том на стол, Локи, как в лучшие времена, уселся в кресло и углубился в чтение.