Забывший и про книгу, и про раздражительность Локи воззрился на Громовержца широко распахнутыми глазами.
- Локи, ты чего?
- Я? – Трикстер моргнул. – Я…ничего. Все…нормально.
- Не переживай, - по-своему расценил реакцию младшего принца Тор, и благодушно улыбнулся, – я уверен, ребята поймут. Ну, не скучай.
Как только яркая алая накидка исчезла за закрытой дверью, Локи выронил книгу, спрятал лицо в ладонях и зашелся в приступе неудержимого хохота…
…- Чертовы герои, - пробормотал Локи, подбросив и поймав яблоко. Однако от мысли о том, что где-то там, в другом мире Тор Громовержец Одинсон возможно в данный момент с глубоким уважением и пафосным видом называет Энтони Старка чертом, настроение заметно улучшилось. Даже несмотря на то, какие последствия этой шутки ждут самого Локи. С другой стороны, Тор сам виноват, он недослушал, неправильно понял смысл слова, трикстер здесь абсолютно ни при чем. Главное не забыть этот аргумент, когда Громовержец ворвется в его гостиную, размахивая Мьельниром и сверкая молниями потребует объяснений.
В последний раз поймав яблоко, Локи сел на кровати, отодвинул тяжелый навес и прищурился от яркого дневного света. На прикроватном столике в беспорядке лежали завернутые в бумагу хлеб, сыр, мясо, а рядом стояла бутылка вина. Все это добро Локи стащил рано утром на кухне, однако, вернувшись в комнату и окинув снедь взглядом, вдруг понял, что не голоден. Детский сад. Кажется, так насмешливо выражалась его бывшая мидгардская домработница Мэгги. Трикстер не очень хорошо понимал, что означает эта формулировка, каким образом сочетаются эти два слова и как должен выглядеть сад, если он предназначен непосредственно для детей, однако интуиция подсказывала, так в Мидгарде выражают отношение к какому-то особенно глупому действию. По-детски глупому. И именно так он характеризовал то, что делал последние четыре дня. Детские глупости. Но при этом решительно ничего не мог с собой поделать. Локи готов был как привязанный ходить за Тором на все его собрания, совещания, переговоры, но оставаться один на один с Всеотцом оказалось выше его сил. И поэтому, как только Тор Одинсон отбыл в Мидгард, Бог Обмана стал игнорировать завтрак, обед и ужин в обеденном зале, зато вернулся к тому, чем занимался в земном городе, куда вывела его тропа после первого ранения в Свартальхейме – как жалкий голодный оборванец принялся воровать еду на кухне.
- Детский сад.
Трикстер соорудил себе бутерброд, налил немного вина. Обычно, оно помогало слегка успокоить бунтующее против воровства еды чувство собственного достоинства, которое легче смирилось бы с голодовкой, чем с нынешним положением вещей. Однако, голодать Локи не собирался, с него достаточно было ситуаций, когда лишения становились обычной практикой. Сейчас он в Асгарде, он свободен, защищен, в него не плюют при встрече прохожие, а то, что он не может заставить себя находиться в компании приемного отца – временная трудность. В конце концов скоро вернется Тор, а пока стоило решать проблемы по мере их поступления. Дожевывая второй бутерброд Локи думал, что все-таки зря не послушал Одинсона и в его отсутствие почти не покидал пределов комнат. Впрочем, дело было не совсем так. На следующий день после ухода Тора на Землю Локи шагал в лазарет, когда был остановлен окликом одного из подручных Громовержца. С подобающим почтением, асгардец попросил у Локи помощи в принятии какого-то решения по отстройке зданий, сославшись на то, что к Тору он по понятным причинам обратиться не может. Первой мыслью, промелькнувшей в голове трикстера было послать асгардца вместе с его просьбами куда подальше. Второй – более осознанной – все еще послать, но уже не настолько далеко, всего лишь к царю Одину. И только в этот момент Локи сообразил, что за прошедшие дни, на всех совещаниях он ни разу не видел Всеотца. Абсолютно всеми работами по устранению разрушений в городе руководил Громовержец. Асгардец продолжал молча смотреть на своего возможного спасителя, Локи подавил тяжелый вздох, забрал у мужчины чертежи и поплелся вслед за ним в кабинет для совещаний. После этого случая избегающий общения Бог Обмана почти перестал выходить из покоев, а если и делал вылазки, набрасывал иллюзии и отводил встречным глаза. И на четвертый день осознанное одиночество дало результаты: мысли о том, что же происходит с ним на самом деле принялись донимать Локи с новой силой. Он ничего толком не мог понять даже сейчас, спустя тринадцать дней своего осознанного пребывания в Асгарде. До последнего Локи одолевали сомнения, что царь Один получив всю интересующую его информацию касательно Камней Бесконечности и Таноса, сдержит данное Тору слово и не закует опального принца в кандалы. Однако, ничего подобного не произошло. Один Всеотец внимательно выслушал все, что хотел и мог сообщить Локи, а после приказал сыновьям оставить его, дать подумать над услышанным. Тор и Локи просто развернулись и покинули золотой зал, как будто не было ни попытки узурпировать трон, ни битвы принцев на Радужном Мосту, ни атаки на Нью-Йорк, ни угрозы запереть Локи навсегда в темнице. Одина словно бы больше не интересовало прошлое. А еще Бог Обмана вдруг понял, что Всеотец заметно постарел с того момента, как трикстер видел того спящим в его покоях. Словно бы груз того горя, что обрушился на Верховного Бога Асгарда если не сломил его полностью, здорово подкосил. И все-таки, несмотря на полученную свободу, на отсутствие суровости во взгляде царя по отношению к себе, Бог Обмана чувствовал тревогу из-за того, что не мог понять, почему его простили. И простили ли на самом деле. Ведь как такового, прощения он не получил. А значит, возможно, царь Один имел на него какие-то планы. В какой-то момент Локи даже решил, что его хотят использовать как приманку, чтобы заставить Таноса, что пообещал Богу Обмана смерть мучительнейшую из всех смертей во Вселенной, покинуть свое укрытие. Мысль эта хоть и была отодвинута на задний план – Локи посчитал, что, если бы он был нужен в качестве приманки, его не пустили бы свободно гулять по Асгарду и не дали бы понять, что волен покинуть золотой город – все-таки не давала покоя. Сам Локи не верил в то, что после пережитого, Тор способен на подобную подлость, но от Одина ждал чего угодно. И это ожидание не позволяло чувствовать себя по-настоящему защищенным.
Доев и убрав остатки, Локи налил себе еще немного вина, задумчиво баюкая в ладонях чашу, откинулся в кресле. Он как никогда четко осознавал, что сейчас просто накручивает себя, но успокоиться все-равно не получалось. Пока рядом был Тор, он почти не оставлял трикстеру времени на подобные размышления, постоянно занимая каким-то делами. Ночами же Локи спал крепко и все реже видел кошмары - может быть из-за усталости, может - из-за пусть иллюзорного, но все же ощущения безопасности. Однако, стоило остаться одному, и чертовы мысли опять лишили покоя, а нервозность вернулась почти на тот же уровень, на каком была в Мидгарде, когда раненый и обессиленный Бог Обмана боялся закрыть глаза, ожидая, что за ним придут преследователи. Локи вдруг подумалось, что царь Один специально отослал Тора на Землю, чтобы тот не смог помешать правителю девяти миров распорядиться попавшим в его руки трикстером так, как он посчитает нужным. Бог Обмана допил вино, бездумно побродил по гостиной, уговаривая себя перестать пугаться собственной тени, и, вдруг осознал, что если проведет в комнате еще хоть несколько минут, просто сойдет с ума. Необходимо было выйти, прогуляться, возможно, даже наведаться в лазарет, где в его помощи больше не было необходимости, чтобы просто поговорить хотя бы с целительницей. Локи набросил иллюзию и решительно шагнул из гостиной. Он без труда миновал огромные коридоры то под личной стражника, то в облике служанки - самые беспроигрышные, по его опыту, варианты. И почти у самого выхода из дворца в огромном коридоре Локи неожиданно наткнулся на Вольштагга, Франдала и Огуна. Великое асгардское трио стояло у окна и, судя по всему, о чем-то спорило. Поначалу Локи хотел тихо ускользнуть - укрытый иллюзией он мог бы без проблем пройти под самым носом друзей Тора и те ничего бы не заподозрили, однако любопытство взяло верх. После спасения Тора и возвращения Локи в Асгард, он толком не разговаривал с бывшими приятелями, избегая их почти так же, как Всеотца, и даже Тор в этом случае не стал давить, понимая, что наладить общение с теми, с кем некогда был дружен, но позже оказался по разные стороны баррикад намного сложнее и болезненнее. Пользуясь тем, что на него не обращали внимания, Бог Обмана шмыгнул за одну из ближайших к спорящим колонн и прислушался, ожидая новую порцию провокационной информации.