Туда, где ждал его один из Семьи, от чьих глаз укроешься разве что в шлеме дядюшки Аида, изделии подземных ковачей-Киклопов.
Бог стоял против бога; "Я" против "Я".
"Я" путников, воров и торговцев, ораторов и душ, бредущих к Ахерону, послов, пастухов и юных атлетов, Килленец, Лукавый, Пустышка, Психопомп-Душеводитель, Пастырь Стад - легконогий Гермий, сын Майи-Плеяды, горной нимфы, дочери Атланта-Небодержателя; и "Я" поэтов и лучников, строителей и музыкантов, Стреловержец, Мститель, Водитель Муз, Оракул, Несущий чуму, Очищающий от скверны - солнечный Аполлон Пифий, сын гонимой Латоны, дочери титана Кея и Фебы.
Братья по отцу.
Впрочем, приплясывающий на парапете Алкид (или это Ификл?.. нет, пожалуй, все-таки Алкид) тоже числился в братьях у этих двоих - но боги и люди одинаково глухи к смеху Ананки-Неотвратимости.
- Какими судьбами, братец? - еще издалека поинтересовался Гермий, придавая своему лицу самое беззаботное выражение.
"Потрясающий красавец, - про себя оценил он горделиво подбоченившегося Аполлона. - Причем знающий это о себе - и поэтому уже не столь потрясающий. Интересно, он искренне простил мне то украденное стадо или просто решил не связываться?.."
- Пролетом, - чуть рисуясь, сверкнул ослепительной улыбкой Аполлон. На состязание взглянуть и вообще... Сам знаешь, папа всей Семье запретил являться в Фивах по-божески, при полном параде - ну, я и заглянул так, потихоньку... вроде тебя, бродяги.
- Угу, - кивнул Гермий. - Это правильно. Это сближает...
Кого это сближает и каким образом - этого Гермий не сказал, а Аполлон не спросил, и некоторое время они молча наблюдали за соперниками, старавшимися поразить подброшенное яблоко. Ифит снова попал чисто, навскидку, расколов яблоко на две почти равные половинки; Миртил чуть не опоздал, спустив тетиву в последний момент, и от его яблока отлетел довольно-таки небольшой кусок - что, впрочем, тоже засчитывалось.
Когда Миртил опускал лук после выстрела, руки его слегка дрожали.
- Волнуется фиванец, - заметил Аполлон.
- Есть из-за чего, - согласился Гермий. - Ученик твоего ученика...
- Не мой ученик! - резко закончил Аполлон, мрачнея. - Мой ученичок во-он где... вырос, заматерел! Встретит - не поздоровается, жертву не принесет... да и так нечасто приносит.
И небрежно кивнул в сторону мест для почетных гостей, где переговаривались о чем-то басилеи Креонт и Эврит, рядом с которыми сидел довольный Амфитрион и еще кто-то из городской аристократии.
- Мой, не мой, - не преминул уколоть Гермий. - Что ж ты, братец, прямо как смертный? А где же "Я"?
- Я не смертный, - отрезал Аполлон. - А Эврит - не я.
Гермий подметил странную тень, затмившую в этот миг солнечный лик Аполлона - то ли легкую неприязнь, то ли интерес гиганта к мокрице, испачкавшей слизью его подошву.
- На днях поминал меня пару раз, - Аполлон явно имел в виду того же Эврита. - Думал, наверное, что я не услышу.
- Это он зря, - усмехнулся Лукавый.
- Зря, - согласился Солнцебог, похлопывая ладонью по висевшему сбоку колчану, от которого исходило приглушенное сияние. - Не люблю, когда меня всуе поминают. Надо бы проучить басилейчика - как-никак ученичок... бывший. Жаль только, Семья не поймет - папа велел, чтобы в Фивах без знамений и грозы над охульниками!
- Так мы и не будем! - с готовностью подхватил Гермий. - Зачем нам гроза? Гроза нам ни к чему, гром, ливень, молнии там всякие... да только насчет мелкой, но существенной помощи одному из соперников и насчет мелкой, но досадной помехи другому - об этом папа ничего не говорил! Папа велик, ему не до мелочей!..
- Вот и я о том же, - удивительно, до чего же неприятная ухмылка могла возникнуть на столь красивом лице, как у Аполлона. - А то слишком уж много возомнил о себе басилейчик... Фиванцу мы победу, пожалуй, отдавать не станем, не заслужил, но и ничья будет Эвриту как кость в горле. Сделаем, Лукавый?
- Сделаем, Стрелок. Только так: Ифит - мой, Миртил - твой. Пакости больше по моему ведомству... "Феб Мусагет, Аполлон сребролукий, строящий подлые козни Эвритову чаду Ифиту" - нет, не звучит! А вот: "И к Аполлону воззвал славный лучник фиванский; и Фебом услышан он был" - это же совсем другое дело!
- Болтун ты, Пустышка, - махнул рукой Аполлон. - И в кого ты такой?
- В себя, - небрежно отозвался Гермий, следя, как два голубя, громко хлопая крыльями, взмыли в безоблачное небо - и за птицами почти одновременно метнулись две стрелы. Один голубь камнем рухнул вниз - более длинная стрела аккуратно отрезала ему голову; но и другой, судорожно трепыхаясь, упал в гущу восторженных зрителей.
Чьи-то руки швырнули птицу обратно на поле; крылья голубя еще раз проскребли по земле, и птица затихла - стрела Миртила прошила ее насквозь, но голубь попался живучий не по-голубиному.
Судьи на поле переглянулись, и один из них стал подвешивать к деревянной стойке два позолоченных кубка на длинных и прочных нитях. На этом задании обычно пасовали самые искусные лучники - кубок раскачивали, и стрелок должен был перебить нить не далее чем на локоть от кубка.
Подали стрелы с раздвоенными наконечниками.
Двое рабов одновременно качнули кубки и отскочили в разные стороны.
То ли солнечный зайчик ударил в глаза Ифиту, то ли нога не вовремя поехала по траве, только что бывшей сухой и вдруг ставшей мокрой и скользкой (с чего бы это?!); а может, просто сказалось все возрастающее напряжение сегодняшнего дня - короче, дрогнула не знавшая промаха рука, чуть качнулся лук, зазвенела возмущенно тетива... и стрела все же срезала нить - но слишком далеко от кубка, упавшего на траву.
Локоть? Больше?..
И в то же мгновение рванулась вперед стрела Миртила-фиванца - а в глазах пожилого лучника еще горели, не гасли огоньки удивления, словно не он только что натягивал лук, целился, спускал коротко вскрикнувшую тетиву...
Миртил поежился, наскоро помянул Аполлона-Стреловержца и глянул через плечо назад - увидеть кого-то ожидал, что ли?
Бушевали трибуны, глядя на упавшие в пыльную траву кубки, на рабов, поднимающих эти кубки и стремглав бегущих с ними к Креонту, на басилея Фив, придирчиво мерившего обрывки нитей, равные по длине...
Рядом с Креонтом молчал и хмурился Эврит Ойхаллийский. Знал, чувствовал - его только что поставили на место.