- Предателей не прощают, сука! Предателей не прощают! - повторяла я шепотом.
Я знала - он слышал мои слова, он запомнит их, и, если есть перерождение душ, он будет самым верным псом!.. он впитает это на уровне уходящей из его тела души... Этот урок ему не пройдет даром...
Наконец, жизнь из него совсем ушла, изо рта потекла кровь, глаза остекленели, и я немного успокоилась. Все еще сидя на его бедрах, я опустила руку с ножом и посмотрела на окровавленного Алексея - мне стало так тепло и спокойно, так свободно от чувства выполненного долга - он умер, умер за свое предательство! И внутри меня приятно растеклось настоящее, живое умиротворение.
Я прошла в ванную, смыла теплую кровь Алексея с себя, помыла нож, сделала пару глотков холодной воды, вернулась в комнату и посмотрела на бездыханное тело - оставалось решить, что с ним делать дальше...
«Приехал он сюда со мной, это явно зафиксировала камера на въезде в поселок, значит надо, чтобы он и уехал отсюда со мной», - очень быстро решила я.
Я спустилась, нашла в аптечке бинт, взяла на кухне рулон бумажных полотенец и поднялась, забинтовала раны на груди Алексея, приложив к ним полотенца, дотащила его до машины, поняла, что поторопилась с ранами, от перемещения бинт стал красным, я намотала новый слой полотенец и бинтов, после чего надела на Алексея его же футболку, штаны и пиджак. Чтобы аккуратно натянуть их, сил ушло немало, я очень устала, он был тяжелым и каким-то задеревенелым, что очень раздражало - вообще после своей смерти Алексей очень раздражал меня своим присутствием.
С трудом я усадила его на переднее пассажирское сиденье, нашла в баре отца коньяк, влила немного Алексею в горло, немного на его одежду, остатки вылила в раковину, а бутылку выкинула в мусорку. Потом оделась сама, и «мы» поехали.
Перед выездом за ворота поселка, где был дом отца, я еще раз на всякий случай глянула на Алексея - я усадила его так, чтобы он очень походил на спящего, благо камеры были черно-белые и не очень-то хорошего качества, поэтому главное, чтобы не было заметно крови на одежде - его футболка была как назло белой, а пиджак светло-бежевым, и большие пятна будут очевидны, но полотенца и бинт пока справлялись, и его одежда была чистой.
Я въехала в город - там тоже на въезде стояли камеры, правда, уже ГИБДД-шные, проехала несколько кварталов и свернула на обводную дорогу, которая вела в промышленную зону, там в такое время было всегда малолюдно. Проехав немного, я остановилась на обочине, перетащила Алексея назад, уложив на пол и затолкав как можно глубже под задние сиденья, так, чтобы его не было видно, после чего демонстративно поставила сумочку на переднее сиденье и вернулась в город, за это время мимо меня не проехало ни одной машины.
Я выехала из города, и, заметив, что по шоссе я еду одна, только навстречу мне пронеслась легковушка, я выключила фары и аккуратно свернула на первый же аварийный съезд. Я вышла, достала из багажника насос, так, на всякий случай, вдруг кто заметит машину и решит остановиться помочь, затем вытащила Алексея и потащила его в лес, который был по обе стороны автотрассы. Сил тогда у меня хватило не намного, я убедилась, что с дороги труп не видно, и, махнув рукой, решила глубже в чащу леса его не тащить. В голове мелькнула мысль сжечь труп, но меня с детства отец учил - в лесу нельзя жечь костры, и я отказалась от этой идеи, закинула насос в багажник и поехала домой, решив, что полиции, если что, расскажу все просто: были с Алексеем у меня дома, он напился, и я подвезла его до города, живого, конечно же... что с ним было дальше, знать не знаю.
Вернувшись к себе, я принялась отмывать машину и дом - тогда-то я и узнала, как сложно справиться с въедливыми пятнами крови - чтобы все отмыть, пришлось изрядно повозиться - закончила я только к семи утра и вырубилась благодатным, спокойном и умиротворенным сном...
Тело Алексея нашли только через пять дней, и его убийство связали с его детективной деятельностью. Ни один следователь ко мне не приходил, а значит Алексей никому обо мне не рассказывал... Что ж, оно оказалось и к лучшему... Понервничав около месяца, но так и не дождавшись ни ментов, ни даже Николая Александровича, я расслабилась.
А как-то зашла в свою спальню, села на кровать, достала тот самый нож и улыбнулась... даже вспоминать глаза Алексея в момент смерти было приятно: его этот страх, толика сожаления, что он сейчас здесь, а не где-то в другом месте, например, дома со своей девушкой...