- Принцесса, ты чего? - отец нервно сглотнул и как-то инстинктивно выставил руки вперед.
А ведь он еще не видел, что в моей руке за спиной нож... Я размяла шею и улыбнулась, недобро, победно - да! - а вот и первые лучики страха...
«Сейчас ты познаешь, что такое боль!» - внутри меня растекалось сладкое предвкушение чужой смерти, оно было настолько сладким, настолько ярким и живым, что я аж задрожала.
- Ты предал меня, - мой голос хрипел, - предал! Предал! - я перешла на крик, зло внутри меня словно бы пыталось выйти хоть так, чтобы хоть немного ослабить градус - моя кровь почти кипела, я чувствовала, как она обжигала раздувшиеся вены на висках, шее, руках... - это сердце, мощно подогреваемое топливом ненависти, качало по моим жилам зло, настоящее, черное, первородное зло...
- Предателей не прощают! - снова громко повторила я и вынесла из-за спины руку с ножом - в глазах отца паника - я победно хмыкнула и сделала два стремительных шага, занося нож...
Он даже не шевельнулся, даже не попытался сопротивляться - он был раздавлен. Но мачеха дернулась, она зачем-то попыталась оттолкнуть его в сторону и как-то неловко завалилась на него, то ли оступившись о его ногу, то ли наступив на нее и соскользнув...
Лезвие ножа вошло глубоко, по самую рукоять, я смотрела прямо в глаза отца, но... я не видела в его глазах этого сладкого и долгожданного для меня выражения осознания смерти...
Я опустила глаза и увидела, что рукоять вошла в спину мачехи - отец инстинктивно поймал ее, не дав упасть... Я подняла глаза и улыбнулась, заметив, что он тоже увидел и понял все - о! эта сладкая минута его отчаянья... Но тут же мысль - она дорога ему... а я?!... а я?!... а я?!
Я вынула нож и снова удар, который пришелся в бок обмякшего тела мачехи... Отец как-то вдруг пришел в себя и оттолкнул меня, с силой, с злостью, у меня едва получилось сохранить равновесие, а нож так и остался в теле мачехи. Отец был явно в шоке: его руки тряслись, глаза были широко распахнуты, губы беззвучно шевелились. Он бережно уложил мачеху на пол, она уже билась в последних конвульсиях. А я упорно снова набросилась на него, повалила его - я даже не знаю, откуда столько сил тогда у меня взялось, - и потянулась к ножу... Но отец был все-таки сильнее - он вновь отбросил меня... оттолкнул, грубо, но... я быстро встала... он тоже, попутно вынув нож... вынув нож...
Я посмотрела на него - он стоял с ножом в руке... готовый напасть... рядом с телом мачехи...
- Принцесса, - вдруг тихим шепотом произнес он, почти простонал, а у меня вдруг всплыл Пашенька и тот вечер... когда они с мачехой пришли... «Принцессочка»... и нож...
И я начала кричать, но уже не от злобы, а от внезапно охватившего меня ужаса... Я выбежала из дома и с криком побежала по улице... Довольно скоро меня остановил наш сосед, он пытался успокоить меня, он видел, что я в крови... и в панике...
- Там, там... - только и повторяла я, показывая рукой в сторону дома.
На улице я довольно скоро пришла в себя: моя жажда крови была немного удовлетворена и утихла, и я начала адекватно соображать. Сосед направился в дом, и я пошла за ним. Мы вошли: отец на кухне, сидел на стуле, рядом, на столе, окровавленный нож, на полу тело мачехи...
Полицейским я рассказала все при отце: я вошла на кухню, они с мачехой ссорились, я попыталась вмешаться, отец вдруг ударил мачеху ножом, на меня попала кровь, и я побежала. «В конце концов, - рассуждала я, - отец предал меня и должен понести за это наказания, пусть даже так». Отец не спорил, полностью подтвердил мои показания, посмотрел на меня странно, и его увезли. И всех все устроило... Никто и не подумал на меня, тем более что на ноже самыми четкими оказались именно его отпечатки.
На следующее утро я встала довольной, очень довольной: я вдруг ощутила такую благодарность своему отцу, и отцу Артемки, и другу отца Артемки за то, что тех четверых не арестовали - мне словно бы давали шанс лично насладиться местью... Ведь сейчас во всем моем теле и душе была такая приятность от вчерашнего - от смерти мачехи, и я ясно осознала, как я хочу смерти Пашеньки и его дружков... И тогда я обещала себе найти их и наказать! Наказать как положено!
Отца посадили за убийство мачехи, но меня очень гложило то, что он остался жив - предатели не должны жить... Дали отцу девять лет, во время суда он ни разу даже не посмотрел на меня...
Девять лет ожидания - казались мне непосильными, и я очень хотела свидания - хотя бы увидеть его глаза, пусть пока еще живые, но осознающие все... Но от свиданий со мной отец отказывался...