Наконец, он закончил: помыл перчатки, тщательно протер свой дождевик, после чего снял все это, и... я снова облегченно вздохнула, но тут же пришла другая мысль - а что, если я так и буду сидеть в той своей камере и медленно сходить с ума от одиночества, замкнутости и постоянного света? И тут же внутри меня появилось непреодолимое желание разрушить эту неопределенность моей судьбы...
- Мне больше не зачем жить, - вдруг выдала я, когда он подошел ко мне, и сама испугалась своих слов - не совсем безопасно говорить такое маньяку. - Я так мечтала отомстить этим придуркам, что... что больше ни о чем и не мечтала...
Мясник стоял и напряженно смотрел на меня.
- Та комната... комната... она сводит меня с ума, понимаешь, теперь... она серая, я вижу это, она, она... и постоянный свет... Я только и делаю, что жду тебя... я не хочу туда... Мне некуда бежать, меня незачем держать взаперти... - я говорила все, что приходило в голову, мой голос срывался, руки дрожали...
И так хотелось прижаться к нему - он такой большой, сильный, умный - сколько он водит полицию за нос - пусть он думает, я устала, очень устала, я хочу... хочу быть девочкой, маленькой, беззащитной, совершенно ни за что не ответственной... Пусть он сам все решит за меня.
Мясник глубоко вздохнул, осмотрел меня с ног до головы, сграбастал, натянул мне на голову мешок и повел. Мы остановились - шум замка, он буквально втолкнул меня в камеру, снял мешок с головы и подошел вплотную, взял мое лицо за подбородок и посмотрел в глаза. Несколько минут Мясник внимательно вглядывался в них - вот только удалось ли ему увидеть действительно меня, настоящую меня? Наверное, тогда нет - я видела в его глазах - он смотрел на девчонку, немного испуганную и грустную...
А потом он повернулся и вышел. А я?.. Я осталась - легла на кровать, свернувшись в клубок, лицом к двери, и ощутила, как слезы обожгли глаза, но тут же накинутая давным-давно петля по старой привычке сдержала, не пустила их, стало неприятно, хотелось поплакать, но... И было так грустно, и эти унылые стены раздражали, бесили, душили... и сон, как нарочно, не шел...
Через несколько часов, по моим оценкам прошло около пяти-шести, открылось окошко, я тут же встала и... замерла: на столике появилась тарелка, на которой был... был кусок торта - да-да, такой большой кусок бисквитного торта с кремом, и бокал с молоком... а еще сложенный маленький листок бумаги... Глаза снова обожгли тут же высохшие слезы, я потерла лоб, нерешительно взяла записку и открыла, в ней было кратко: «Не грусти». Я заулыбалась - а как не заулыбаться?!... - послушно перестала грустить, съела угощение, с удовольствием выпила молоко и легла спать. Как ни странно, но уснула я быстро и сладко - тортики всегда поднимали мне настроение.
Наступил новый день - и снова те же серые бетонные стены, слишком редко мигающая лампочка, перловка и компот... Я сидела на кровати и вспоминала, просто вспоминала...
...После того как с Алексеем все сложилось совсем не так, как я уже начала себе представлять, я собрала вещи, сдала две квартиры, продала дом, гараж и складское помещение - все от отца перешло по наследству мне, так как больше родственников не было: бабушка умерла еще до происшествия с Пашенькой, дедушка еще раньше, бабушку и дедушку по линии матери я и не знала, мачеха к тому моменту тоже уже отправилась в мир иной (я хмыкнула - так ей и надо!), Пашеньку отец не усыновлял, ни сестер, ни братьев у отца не было, моя мать и брат так и не объявились, собственно, и в завещании отца кроме меня никого не значилось - и я спокойно смогла всем распорядиться. На вырученные деньги я купила квартиру в Москве, в Подмосковье сняла сразу на год комнату в коммуналке, и у меня еще осталось денег положить в банк под проценты. Три отцовских друга, с которыми он начинал бизнес, «убедили» меня отдать также перешедшие ко мне по наследству семьдесят процентов акций компании отца, правда, согласно условиям сделки мне полагался определенный процент от прибыли фирмы, как выразились соратники отца - «мы тебе с голоду пропасть не дадим», и меня это устроило, так как бизнесом заниматься я совершенно не умела и даже не хотела начинать в этом разбираться, ведь у меня были совершенно другие цели... Так что, с учетом всего, на житье-бытье у меня выходила очень даже приличная сумма, которой хватало на вполне безбедную жизнь, даже без работы, даже в Москве.
Квартиру в Москве я купила довольно далеко от центра и от Пашеньки, она должна была стать мне «домом», про себя я прозвала ее «чистой». Комната в коммуналке была «неприкосновенным запасом» на самые непредвиденные случаи - было очевидно, что с договором аренды, который мы заключили с хозяйкой, ни в какую налоговую она не пойдет, а значит найти меня по этому адресу, в случае чего, будет затруднительно.