- Поплачь, если хочешь, - произнес Мясник, и я четко распознала в его голосе нежность... именно это, не спокойствие, не жалость, не сочувствие, я была уверенна - он произнес это с нежностью... Я нервно сглотнула, не поднимая головы, - внутри инстинктивно начал появляться страх.
Он молчал, я слышала налил еще коньяка...
- Выпей, - сказал он довольно твердо, я послушно убрала руки от лица, взяла свой стакан, и, не глядя на Мясника, выпила, засунула в рот лимон и скривилась от его кислоты, это немного отвлекло, успокоило, не дало зарождающемуся страху перерасти в панику. Я потерла лоб тыльной стороной руки и посмотрела на Мясника.
- Привет, - вдруг немного невпопад произнес он и улыбнулся, как-то грустно-тепло: вокруг его глаз появились морщинки, как при улыбке, но губы при этом остались на месте, лишь их уголки слегка потянулись вверх. Я тоже улыбнулась в ответ и ощутила приятное чувство выговоренности - теперь эти воспоминания... это не только мое... это не только во мне... но и в нем...
- Спасибо... тебе, - алкоголь очень хорошо делал свое дело: я уже немного заговаривалась, на моей душе стало совсем спокойно и расслабленно, и я вдруг поняла, что чувствую настоящую симпатию к этому жестокому и непонятному мне человеку...
- За что? - с сомнением спросил Мясник.
- За все, - начала я и поняла, что мысли уже с трудом ворочаются в моей голове, - за то, что выслушал, за Пашеньку и других уродов... Я бы так не смогла. Я бы их в итоге просто убила, а смерть - это великий дар...
- Да ты философ, - Мясник вдруг улыбнулся, широко, весело, словно ему, как и мне, стало очень спокойно и комфортно, а я внимательно смотрела на него, поставив локти на стол и подперев голову под подбородок, и вдруг подумала: «А ведь у него и правда красивая улыбка, он должен чаще улыбаться...» Я уже была порядком пьяна...
- Не смейся, я серьезно. Ведь, как говорят - во сне уходят только хорошие люди. И правда так. Я бы хотела умереть так, тихо во сне, без боли, без страха... без осо... - я запнулась, потерла лоб и продолжила, - осознания, что вот сейчас ты умрешь... Такую смерть надо заслужить! - произнесла я уже довольно громко и уверенно, но видела - Мясник весело улыбался.
- А за что ты их убиваешь? - резко сменила я тему.
Мясник тут же напрягся, улыбка ушла с его лица, но он не разозлился, скорее задумался о том, как мне ответить.
- Не за что, а ради чего...
- И... - я хотела добавить «ради чего?», но не успела, внезапно раздался сильный раскат грома, словно прогремело где-то прямо над домом, мелькнула молния, и наступил мрак - свет погас, всего секунда и молния сверкнула вновь, осветив потемневшую кухню и вырвав силуэт Мясника из окружившей нас темноты... И в этой вспышке мертвенно белым, призрачным, неживым отразилось только его лицо: четкие скулы, высокий лоб, волевой подбородок, и... словно пустые... глазницы - серо-голубые глаза растворились, словно их и не было, словно это было не лицо - маска... а под ней?..
Я вздрогнула, но не от грома или молнии, а от этого почти секундного видения, и замерла, сердце гулко забилось и руки моментально вспотели, я ощутила, как внутри прокатилась волна какого-то первобытного, инстинктивного ужаса.
- Не пугайся, - сказал Мясник, явно услышав мое шумное дыхание, - скорее всего вылетели пробки, кончится дождь, я посмотрю.
Он встал, а я очень старалась в темноте рассмотреть весь его силуэт, чтобы убедиться, что он все-таки цельноплотский человек, но было очень темно. В моем теле появилась дрожь, приятное расслабление от опьянения, казалось, разом выветрилось из моей головы, я запаниковала, я начала озираться по сторонам, боясь, что Мясник, действительно, как какой-нибудь призрак, сейчас резко воплотиться где-то совсем рядом. За спиной. Нет - сбоку.
Но тут что-то чиркнуло, и я повернулась на звук. Свет - горел живой огонь - Мясник зажег лампу, небольшую керосиновую лампу, и в ее теплом желтом свете он снова обрел человеческий облик, стал живым и теплым.
Он посвятил на мое лицо, а потом поставил лампу на стол.
- Ты словно смерть увидела, - хмыкнул он, после чего снова сел напротив меня. - Чего так напугалась-то?
- Я темноты боюсь, - немного слукавила я, хотя отчасти это было правдой.
- Я уже знаю это, - хихикнул он. - Сколько тебе?
- В смысле? - не поняла я сразу, про что он, - недавнее виденье выбило меня из колеи, и хоть я уже немного успокоилась, остатки сильного страха все еще сказывались.
- Лет?
- Ааа, двадцать пять.
- И все темноты боишься?
- Страшно.
- А чего страшно-то? - он улыбнулся, а я вдруг заметила - хотя может это и волшебное действие живого, теплого пламени - его лицо стало мягче, он сейчас напоминал лесника, немного одичалого, но по-человечески доброго внутри, и казалось - вот-вот залает верный пес на крыльце, а в углу отзовется раненная охотниками сова, которую он приютил до выздоровления...