- Папа, - лукаво произнесла я и улыбнулась ему.
- Дочка,- также лукаво произнес отец, - мне надо с тобой серьезно поговорить.
По радостному виду отца я поняла, что он хочет сказать что-то хорошее, и с готовностью отложила бутерброд.
- Помнишь, ты все спрашивала, когда вернется мама?
Мое сердце просто ухнуло вниз и тут же забилось гулко и часто - неужели мама вернулась?! У меня аж дыхание перехватило - мне столько надо было всего ей рассказать, столько спросить: куда она ушла, где она была, почему так долго... обнять...
- Мама вернулась?! - как-то полуспросила я, на глаза навернулись слезы, я резко встала, ножки стула громко царапнули по полу, и слезы потекли по моим щекам.
- Нет, - вдруг как-то странно смутился отец.
А я словно под холодный душ - я не понимала: он так шутит? или что это?
Заметив, что я расстроилась, отец показал жестом подождать и вышел из кухни, я вытерла слезы, и... тут на кухню зашел отец... за ручку с какой-то мерзкой теткой, вернее, мачеха-то была, кончено, красивой, этого у нее не отнять, но для меня она так и осталась ненужной, лишней теткой.
- Познакомься, дочка, это Полина. Твоя новая мама.
Это знакомство меня с мачехой было довольно обидным и жестоким со стороны отца, уж не знаю, понимал он это или нет? И дело не в том, что он привел эту чужую тетку к нам домой, дело даже не в том, что он вдруг называет совершенно чужую тетку моей мамой - нет, дело было в другом... в том, как больно упала надежда внутри меня - вот она птицей взымала вверх - да-да! мама! вернулась! - а тут... Полина...
Я вздохнула и посмотрела на свою новую «маму» - мачеха, иначе я ее и не называла...
Мне едва исполнилось четырнадцать лет, когда отец и мачеха расписались, и новая любовь отца переехала к нам жить окончательно...
И вот мы уже сидели за общим столом: я, мой отец и мачеха. Он смотрел на нее так, так... я не знаю, но внутри меня все обжигало ревностью: хотелось опрокинуть стол, надавать отцу пощечин, чтобы он так не смотрел на нее, потому что она вовсе не смотрела на него также, нет, она скорее принимала его любовь. И мне казалось - это так несправедливо: отец всегда любил меня больше всех, но и я его любила больше всех... Я была в смятии тогда, мне было больно, внутри клокотали злость и ревность, но я не могла взбунтоваться, я не могла... - я же послушный ребенок. И я послушно сидела и улыбалась сквозь слезы...
Хотя в переезде мачехи к нам были и плюсы - в начале их романа отец часто пропадал вечерами, в общении со мной ограничивался лишь вопросом «как дела в школе?», а тут постепенно все встало на свои места: отец снова после работы возвращался домой, мы ужинали вместе, общались. Поэтому я смирилась с этой чужой женщиной в нашем доме, хотя любви особой к ней и не испытывала, а со временем и вовсе начала выкидывать различные фокусы а-ля «мачеха-зло» - отец мне верил, и я этим пользовалась, наводя время от времени какую-нибудь клевету на его новую любовь: то я говорила, что она меня обзывала, то дала мне пощечину, то еще что-нибудь в том же духе... Но мачеха была тоже не промах - особо на провокации она не поддавалась и очень аккуратно выходила из таких ситуаций - она вила веревки из моего отца с виртуозным мастерством.
И я знала, она меня тоже очень не любит....
А потом где-то через полгода к нам переселился сын мачехи, единственный сын. На вид он был совершенно нормальным семнадцатилетним парнем, даже можно сказать симпатичным, однако, он очень мне не нравился, было в нем что-то не то... - он был непослушным... И звали его Пашенькой...
И не с бухты-барахты однажды он схватил меня и повез на дачу - вражда с ним у меня началась почти сразу, как он переехал к нам. Правда, сначала выражалась она в основном в мелких переругиваниях да показыванию средних пальцев друг другу.
Но... однажды, за месяц до моего пятнадцатилетия... Мачеха и отец ушли на какой-то ужин. Водитель привез меня домой после танцев, я отнесла в комнату свои вещи, переоделась и спустилась на кухню поесть, в гостиной играл телевизор - Пашенька был дома. Встречаться с ним мне не хотелось, хотя тогда еще особых причин ненавидеть его у меня не было, но он мне не нравился все сильнее с каждым днем: он не слушался моего отца, хамил собственной матери и вечно поддевал меня. Конечно, взрослые все списывали на трудный возраст, а я на скотский избалованный характер. Я ни раз просила отца, чтобы он выгнал этого лодыря, когда тому исполнилось восемнадцать, а случилось это пару месяцев назад... Но и по сей день Пашенька сидел в гостиной нашего дома и смотрел телевизор...
Я прошла на кухню и принялась делать себе бутерброд. Я стояла у разделочного стола, напевала песенку и старательно отрезала себе тонкий ломтик помидора - заключительный штрих моего лакомства.