— Удачи… — повторил инопланетянин.
В конце концов, надежда — отличительная черта всех живых существ в любом уголке галактики.
Альфонса действительно провели в кабинет главврача. Он здесь ни разу не бывал, понятное дело, но как следует оглядеться не получилось: внимание Хайдериха моментально приковали к себе две женщины. Одна из них стояла возле письменного стола, скрестив руки на груди, и гневно постукивала ногой в сапоге по ковровой дорожке, а вторая сидела в «гостевом» кресле, почему-то крепко держась за подлокотники, как будто кабинет вот-вот должен был набрать вторую космическую.
Первая — это была Уэнди. Его, Альфонса, Уэнди.
Нет, конечно, на самом деле женщина отличалась от фру Хайдерих. Например, ее волосы, значительно длинней, кстати, были почти свободно распущены по плечам, лишь несколько прядей сколоты на затылке — такие прически носили в их мире только совсем молоденькие девушки. Во-вторых, юбка на ней была просто неприемлемо коротка: подобных в Германии не носил вообще никто — даже дамы легкого поведения. Впрочем, Альфонс уже знал, что здесь одеваются гораздо более открыто, и мужчины, и женщины… не сказать, чтобы знание такого рода было легко принять.
В-третьих, знакомая незнакомка казалась… жестче, что ли?.. Старше?.. Да, пожалуй, немного старше. Может, кто другой и не заметил бы — но только не Альфонс.
И все же, как похожа… как похожа… Как будто отражение в не слишком искусно сделанном зеркале, искаженное, но тем не менее — отражение родного лица. Сердце все равно забилось чаще, голова стала пустой, словно ее продуло вдруг холодным ветром.
Вторую женщину — ту, которой, в виду явной беременности, уступили кресло, — Альфонс тоже узнал сразу. Только и разницы, что кожа смуглее, кудри не черные, а темно-каштановые, да глаза… серьезнее, что ли?.. И почему-то не прячется даже в уголках рта такая обычная для Мари ироничная улыбка. Где она ее в этом мире потеряла?.. Наверное, там же, где и отвращение к браку и деторождению.
Обе женщины буквально впились в Альфонса глазами. Ему показалось: когда отвернется, взгляды не удержатся, отцепятся, словно гарпуны, выдирая клочки кожи с ошметками мяса. Они тоже в нем кого-то узнали?.. Скорее всего. Это может оказаться неприятнее, чем он себе представлял. «Может, лучше бы меня тогда казнили за убийство?»
— Пожалуйста, — сказал главврач — пожилой, очень высокий мужчина. Лицо у него точно окаменело, вертел бы в руках карандаш — сломал бы карандаш. Ни дать, ни взять, заставляют есть что-то отвратительно невкусное, да еще и нахваливать. — Пациент Хайдерих. Это тот, кто вам нужен?
Спросил не у двойника Уэнди — интересно, ее зовут так же?.. — и не у двойника Мари. У двух других: высокой, атлетически сложенной девушки, чьи светло-русые волосы были заплетены в две косы кольцами на затылке, — и немолодого мужчины в военной форме, такого незаметного, что, казалось, он теряется на фоне стены.
Девушка с косами — все-таки почти детская прическа! — бросила беспомощный взгляд на первых двух.
Кудрявая — Мари?.. — кашлянула чуть, и спросила… голос у нее был точь-в-точь как у Мари.
— Простите… вам имя «Эдвард Мэтьюз» о чем-то говорит?..
— Эдвард Мэтьюз? — Хайдерих даже вздрогнул: что-что, а это он не ожидал здесь услышать. Особенно, почему-то, из ее уст. — Да, конечно. Это мой друг детства и партнер по бизнесу. А вы…
— Меня зовут Мари Элрик, — перебила женщина. — Пожалуйста…скажите еще… что такое, по-вашему, Шамбала?!
— Шамбала — это… — он запнулся. После вопроса о Мэтьюзе этому уже можно было не удивляться. — Это не слишком приятное местечко. Там можно, например, получить власть. Можно воплотить свои мечты в жизнь. Только мне бы такой жизнью жить не хотелось.
Пальцы женщины сжали подлокотники так, что края ногтей побелели, а лунки, напротив, сделались едва ли не фиолетовыми.
— Это он! — воскликнула Мари Элрик. — Уинри, мисс Хьюз, капитан Филлипс, это точно он! Он отвечает так же, как было в дневнике!
— Так значит… — двойник Уэнди, которую назвали Уинри, опустила руки и бросила радостный взгляд — почему-то не на самого Хайдериха, как он в глубине души ожидал, а на Мари. — Значит, есть надежда…
— Постойте, дамы, — девушка — мисс Хьюз? — выступила вперед. — Доктор Хайнгис, поскольку наши выводы подтвердились, полагаю, мы можем забрать этого пациента?
Врач скосил глаза на официального вида бумажку, которая лежала перед ним на столе.
— Полагаю, у меня нет другого выбора, — сухо сказал он. — Но я этого так не оставлю. Я буду жаловаться министру.
— Вы всерьез думаете, что министр не в курсе? — спросил вдруг незаметный человек. Без малейшего следа иронии.
Главврач тяжело промолчал.
— Министр в курсе, — продолжил тот, кого звали капитан Филлипс. — Это был приказ фюрера. Кроме того, пациенту ничего не угрожает.
— Я не могу отпустить без медицинского надзора…
— Поверьте, надзор мы обеспечим.
Выражение лица главврача стало еще кислее.
«Ничего не угрожает?.. Фюрер?» — по спине у Хайдериха пробежал озноб. От одного этого слова во рту появлялся неприятный железный привкус, а воздухе начинало ощутимо пахнуть гарью.
Если наши миры действительно так похожи… Может ли быть, что на самом деле ему очень даже угрожают?.. Но ведь эти женщины, они и в самом деле двойники его жены и жены… ну ладно, пусть не жены… его друга… вероятно, им-то доверять можно?
— Так значит, мы пойдем, — произнесла девушка с косами неожиданно властно. — С вашего позволения…
Она направилась к выходу. Поравнявшись с Хайдерихом, слегка коснулась его рукава самыми кончиками пальцев.
— Пойдемте, господин Хайдерих. Мы вас забираем.
— Кто «мы»? — спросил он с необычной для себя резкостью.
— Особый отдел, если угодно. Я — Элисия Хьюз, личный секретарь господина Эдварда Элрика. Капитан Филлипс — старший секретарь фюрера. Обе миссис Элрик («Обе?.. Ну правильно… здешние Эдвард и Альфонс — братья…») — важные свидетельницы по вашему делу. Еще вопросы… — она перебила сама себя. — Нет, даже если у вас есть еще вопросы, все равно сначала пойдемте. Деваться вам сейчас некуда.
— Мы не желаем вам плохого… господин Хайдерих, — произнесла Уинри Элрик, двойник Уэнди Хайдерих. В ее голосе звучало участие и что-то еще — он мог понять, что.
Хайдерих пожал плечами и вышел из кабинета следом за симпатичной секретаршей. Ему действительно было некуда деваться. К тому же, он был почти уверен, что эти люди не желают ему зла. Почти. Слабый привкус сомнения оставался.
Каким-то образом этот привкус напоминал о днях одинокой жизни в Мюнхене — давным-давно, на заре юности, тысячу лет назад. Это и нервировало, и будоражило одновременно.
Капитан Филлипс задержался в кабинете, чтобы помочь Мари подняться с кресла.
Хайдериху не предложили зайти в палату, взять вещи или что-то еще в том же духе — просто вывели с заднего входа. Он не покидал помещение больницы последние несколько месяцев, и даже удивился, до чего терпким, почти острым показался ему холод. Воздух почему-то пах гвоздикой и имбирем, а почти настоящая метель хватала лицо мокрыми ладонями.
Шагать по снегу в казенных тапочках было, мягко говоря, неприятно, однако идти пришлось недолго: машина, куда Хайдериха запихнули, стояла вплотную к крыльцу. Его усадили на заднее сиденье, между Мари Элрик и Элисией Хьюз. Уинри Элрик села на переднее сиденье, рядом с водителем, и Хайдерих от души этому порадовался. Умом он прекрасно понимал, что общего у этой женщины и Уэнди не больше, чем у двух сестер-близняшек, разлученных во младенчестве… но только умом. Ее присутствие рядом вызывало в нем странное, нервное чувство — будто она была манекеном, искусной подделкой, замаскированной под оригинал неведомым гением обмана. Нехорошо и нечестно по отношению к ней. Может, пройдет, когда он привыкнет?.. Интересно, Эдвард Элрик, когда жил у них в Мюнхене, чувствовал примерно то же самое?.. Как же он умудрялся этого не показывать — с его-то темпераментом?