Около полудня был роздан суп, который остался в котле. Нашелся и хлеб. Однако некоторые раненые были в таком состоянии, что уже не реагировали, когда им под нос клали кусок хлеба.
Мы ничего уже не могли сделать. Оставалось только ждать.
— Начальник просит вас зайти к нему, — передал мне вошедший в землянку солдат.
Начальник госпиталя взволнованно шагал из угла в угол.
— Вы знаете, что получилось? Корпус послал нам автобусы для перевозки транспортабельных раненых. Но об этом я сейчас случайно узнал из разговора по телефону с полковником медслужбы. Он удивился, что мы до сих пор торчим здесь. Вопреки приказу штаба корпуса начальник соседнего полевого госпиталя забрал себе наши автобусы и погрузил в них своих раненых. Я только что побывал там. Госпиталь совершенно пуст. В землянках — только мертвые.
— Это же настоящее свинство! — возмутился я. — Что же нам теперь делать?
— Для этого я вас и позвал. Вы единственный человек, который знает, где находится командный пункт армейского корпуса. Возьмите с собой унтер-офицера — и быстро туда! Доложите полковнику и квартирмейстеру о том, что у нас здесь произошло. И от моего имени попросите, чтобы нам немедленно прислали машины, иначе я снимаю с себя всякую ответственность за судьбу находящихся здесь тяжелораненых.
Утомленный, он повалился на стул и, положив руки на стол, уронил на них голову.
Я молчал. Затем попытался хоть как-нибудь утешить подполковника:
— Никто никогда вас не упрекнет. Вы сделали все возможное, Я сейчас сразу же отправлюсь в путь. Через час уже доложу обо всем корпусному врачу, квартирмейстеру или начальнику штаба.
— Благодарю вас, — со слезами на глазах сказал профессор. — Ко мне пришлите унтер-офицера. Он доложит о результатах ваших переговоров. Сами же отправляйтесь в город, разыщите наши машины и постарайтесь получить какое-нибудь помещение для госпиталя. Самое позднее, завтра утром я должен забрать тяжелораненых и выехать отсюда. Ну, а теперь прощайте.
Он так и сказал: не «до свидания», а «прощайте».
Схватив пистолет и быстро нацепив каску, я поспешил к товарищам. Мешочек для провизии я пристегнул к ремню. Туда же положил книжку с бланками донесений, шапку, носовой платок, мыло и бритву. Все свои остальные вещи — белье, шерстяное одеяло, плащ-палатку — я поручил привезти потом. Последние письма, полученные из дому, сунул себе в карман. Прощаясь с товарищами, я надеялся на скорую встречу с ними.
Я и унтер-офицер спешно отправились в путь. Миновали следы танков, которые были здесь утром, и вышли на шоссе. На всем пути шоссе было усеяно обломками техники и трупами солдат 6-й армии.
Из-за темноты и тумана ничего не было видно метров за двадцать, зато все звуки слышались, как никогда, отчетливо.
Пройдя по шоссе минут десять, мы вдруг услышали какие-то металлические звуки и приглушенную человеческую речь.
Мы остановились и прислушались. Слава богу, это были немцы!
— Пароль?! — раздался неожиданно чей-то твердый голос.
Из темноты нам навстречу вынырнули три темные фигуры — немецкие солдаты с оружием наперевес.
— Мы из госпиталя в Елшанке, идем на НП корпуса с донесением. Пароля мы не знаем.
Нам поверили. И я, в свою очередь, спросил:
— Что означают эти инженерные работы?
— Здесь будет проходить новый передний край обороны, — ответил мне фельдфебель, который был старшим в патруле.
— Новый передний край? Как же так? Ведь там остались сотни раненых. До полевого госпиталя — буквально пятнадцать минут ходьбы. Ни одна живая душа там и не подозревает, в какой опасности они находятся.
Фельдфебель пожал плечами.
— Очень жаль, но мы ничего изменить не можем.
Мы пошли дальше еще быстрее, и оба скоро вспотели.
Подумать только, наш полевой госпиталь оказался вдруг на ничейной земле! Между двух фронтов! В полосе огня с обеих сторон!
Как только начнется бой, не поможет никакое напоминание о Женевской конвенции. Никакой флаг Красного Креста! Стрелять будут не только красноармейцы, но и немецкие пушки и гаубицы. Крыши землянок загорятся, и раненые погибнут. Снаряды будут разрываться прямо в землянках.
Немцы будут погибать от рук немцев.
Какое безумие!
В туманной дымке показались контуры силосной башни. Теперь нам нужно свернуть вправо. В этих местах я был всего лишь один раз, да и то белым днем. Я старался правильно сориентироваться, зная, что штаб корпуса находится где-то недалеко от железной дороги и в то же время почти на берегу Волги.