Пьяный Энтони, нетвердо шагавший рядом со мной, чувствовал себя в Нижнем городе как дома. Он ни разу даже не сморщился; скользкие ошметки и нестерпимые запахи его ничуть не угнетали. Его гнала вперед жажда любви, и я знал, что в таком состоянии никакие преграды Тони не помеха.
Никогда бы не подумал, что мой закадычный друг посещает грязнейшие и беднейшие кварталы Гранд Сити. Все, кого выкинула жизнь на обочину дороги, собрались здесь и мстили злобно и самозабвенно тем, кто все еще ехал по той дороге и не упал с лошади…
Мы долго блуждали по переплетению темных улочек, и я вдруг со страхом подумал, что когда Энтони доберется до своей цели, я останусь в Нижнем городе совершенно один. Выбраться отсюда будет очень непросто. Тони сегодня даже не вспомнит о моей безопасности, о том, какой угрозе подвергнусь я, оставшись в одиночестве среди незнакомых домов.
— Мне сюда, — друг резко остановился.
— Ты что собрался идти в этот… подвал? — я с подозрением оглядел потрескавшееся от времени, неопределенного цвета здание. — Может, лучше вернемся в Средний город?
— Ты ничего не понимаешь, — он отмахнулся от меня, как от назойливой мухи. — Я тебя звал составить мне компанию, но ты не согласился. Твое право выбора, а именно выбор, если ты помнишь, составляет нашу судьбу. И определяет свободу.
Он неуверенной походкой спустился по узким ступеням — в какой-то момент мне показалось, что он сейчас упадет, — и гулко постучал в железную дверь
Ему открыли сразу же, и я практически ослеп от яркого холодного света, вырвавшегося из-за двери В проеме через ослепляющий фон прорисовалась тонкая женская фигура. Из-за яркости света она казалось еще тоньше, чем была на самом деле, края ее были размыты, стерты.
— Здравствуй, Шива, — мягким, бархатистым голосом, полным нежности и тепла, сказала женщина, и я внезапно понял, что привлекло Энтони в Нижний город. Его тянула жизнь. Настоящая, неподдельная, не обремененная ложью и обманом, резкая, опасная, но настоящая. В этой женщине не было ничего, кроме достоинства и силы. Она не хотела наживы, она готова была отдаться вся тому, кто будет достоин прийти и взять то, что ему надобно.
Я задохнулся от понимания того, что здесь, среди отребья и преступности еще остались настоящие люди. Люди, которых уже нет там, в Среднем или Верхнем городе. Нет потому, что они давно стали другими.
Энтони, которого здесь знали под странным прозвищем, которое я слышал впервые, счастливо засмеялся, мечтательно и мягко, вслушиваясь в ее голос. Этот смех проник мне в душу, пошел холодком вдоль позвоночника, коснулся предчувствием желудка. Я застыл на месте, не в силах пошевелиться, пораженный смехом, какого еще никогда не слышал от своего друга. Смехом ребенка, счастливо сжимающего родительскую ладонь.
— Ты не один, Шива? — женский силуэт поплыл в свете ламп, длинные волосы побежали белыми волнами, но мои глаза еще не привыкли к прямому свету из-за ее спины и я не смог рассмотреть черт.
— Мой друг уже уходит, он не захотел присоединиться к нам, — Энтони даже не обернулся. Словно забыв о моем существовании, он сделал шаг вперед, заставляя девушку посторониться, и коротко поднял руку вверх, показывая, чтобы я уходил.
Тони гнал меня, и думать забыв о наполняющих Нижний город опасностях. Непрошенная обида закралась в душу, несмотря на то, что мне были прекрасно знакомы особенности женской магии. Повернувшись, я медленно, словно в забытьи, пошел прочь, вслушиваясь в отразившиеся от стен слова:
— Здесь в это время, как и в любое другое, небезопасно. Твой друг сумеет постоять за себя?
— Сумеет Он не любит оставаться в дураках. Будем надеяться, ему это удастся.
Я остановился, ощутив внезапное желание выяснить, что имел в виду Тони, но железная дверь гулко стукнулась о дверной косяк, замок громко щелкнул
Да, он прав, не люблю оказываться в дураках и плевать мне на чьи-то надежды и сомнения! Не стучаться же теперь к ним в дверь, чтобы узнать, что он хотел сказать мне последними словами. А если это была пьяная чушь? Как я буду выглядеть? Дураком, которым я выглядеть не люблю!
Вздохнув глубоко, отравив свои легкие гаммой неприятных запахов, я уверенно зашагал вперед по улице.
Слух заметно обострился. Здесь, в Нижнем городе весь свет был направлен в дома, и улицы тонули во мраке, лишь изредка разбавляемом слабо светящимися изображениями, нанесенными на стены Из окон тоже не проливалось ни капли света, все стекла пропускали его лишь в одну сторону — внутрь Оттого казалось, что город мертв, или ты бредешь по переходам каких-то гигантских пещер