В дверь постучали, вошел Верн.
— Теперь гости ноют, что не могут спать на голом полу, — ухмыльнулся он.
— Объясни, что здесь им не «Савой». Ладно, подожди. Я хочу, чтобы они уснули. Так за ними легче следить. За главным залом есть комната с большим ковром. С оленьими головами на стене. Отведи их всех туда.
— Есть, — сказал Верн и исчез.
Рассел откинулся на спинку кресла.
— Это ты сказал Верну, что выбьешь ему здоровый глаз, если он дотронется до твоей подружки?
— Она мне не подружка. Просто мне не понравилось, как он с ней разговаривает.
— А откуда ты знаешь про «Глок-18»?
— После школы год прослужил в Национальной гвардии. — Когда меня не принимали ни в один колледж.
— Помешан на оружии?
— Нет. Вот мой отец — да. У него были даже игрушки со счищенными номерами.
— Ты хорошо стреляешь?
— Неплохо.
— Я думаю, ты очень приличный стрелок. Такие не любят хвастаться. Итак, у тебя есть выбор. Или ты станешь моим другом и помощником, или мне придется тебя убить.
— Позвольте мне подумать.
— Подозреваю, что ты все-таки будешь геройствовать. — Он покачал он головой. — Не советую.
— Не буду.
— И не думай, что меня можно одурачить. Кого-то сегодня ночью придется пристрелить первым, чтобы преподать урок остальным. И возможно, это будешь как раз ты.
Если он рассчитывал меня запугать, ему это удалось. Хотя я и не хотел этого показывать. Я помолчал секунду-другую.
— Вы так говорите, но я уверен, вы этого не сделаете.
— Почему?
— Потому что я единственный, кому вы можете доверять. Среди всех, кто здесь есть, я один нанятый работник. Я не получаю бонуса. Я не получаю процентов с капитала. Мне действительно наплевать, сколько денег вы возьмете у компании. Миллион, миллиард — мне без разницы. Я даже не хотел сюда ехать.
— Ты говоришь, что тебе наплевать, если с любым из них что-нибудь случится? А если что-то случится с твоей подружкой?
— Она просто друг, не подружка. Да, на нее мне не наплевать. Но я же готов к сотрудничеству. Я хочу попасть домой.
Его оловянные глаза стали тусклыми и непроницаемыми.
— Похоже на то, что мы по одну сторону баррикад.
Понятно, он так не думал, и я не спешил соглашаться.
— Насчет этого не знаю, — сказал я. — Но насколько я понял, вы не шутите.
— Именно это я и хотел услышать.
— А что вы будете делать с полумиллиардом долларов? Это же черт знает сколько денег.
— Не волнуйся, что-нибудь придумаю.
— Знаете, что сделал бы я? На вашем месте?
— Ну что?
— Я бы свалил в страну, которая не имеет соглашения об экстрадиции с Соединенными Штатами.
— В какую? В Намибию? На Северный Кипр? В Йемен? Спасибо, нет.
Значит, он об этом думал.
— Есть и другие места, — сказал я.
— Например?
Он все еще меня прощупывает или действительно хочет знать?
— Коста-Рика.
— Забудь. Это все равно что попробовать скрыться в Беверли-Хиллз.
— Есть такое место в Центральной Америке, между Панамой и Колумбией, где вообще нет правительства. Десять тысяч квадратных миль вне закона. Как Дикий Запад в прежние дни.
— Ты говоришь про Дарьенский разрыв, — кивнул он. — Никаких дорог, сплошные джунгли, полно пчел. Ненавижу пчел.
— Должны же быть в мире достойные страны, не подписавшие договора об экстрадиции…
— Одно дело — договор об экстрадиции, и совсем другое — его соблюдение. Разумеется, в мире множество достойных мест. Можно затеряться в Белизе, Панаме.
— Вы хорошо подготовились.
Он лишь улыбнулся и ничего не сказал.
— Надеюсь, вы приняли меры предосторожности, чтобы скрыть путь этих денег, — продолжал я. — Когда уводишь полмиллиарда у крупнейшей в мире корпорации, понятно, что чертова уйма людей станет отслеживать, куда они ушли.
— Пусть себе отслеживают. Как только они попадут в офшор, они исчезнут.
— Знаете, наш банк вряд ли авторизует трансфер пятисот миллионов долларов на какие-нибудь Каймановы острова.
— Я-то имел в виду Казахстан.
— Казахстан? Это еще более подозрительно.