Наконец я слышу пронзительный мамин голос:
— Джейк, прекрати!
Я прекращаю. Делаю шаг назад. Отец грузно оседает на пол.
— Джейк, боже мой, что ты наделал?
У меня подкашиваются ноги. В желудке разрастается ледяной ком. И в то же время я ощущаю что-то еще.
Облегчение…
Я стоял на холодном ветру, в неверном свете луны. Кажется, я простоял так целую минуту. На самом деле прошло всего несколько секунд. Время замедлилось.
Пабло не был вооружен и не представлял угрозы. Он подчинился приказу, сделал то, что ему сказали. Поднял руки вверх. Он сдался! Не было причин его убивать.
Скорбь опустошила мое сердце, и в эту пустоту хлынули совсем другие эмоции. Выпустить на свободу злого волка, отдаться ярости — в этом было, как ни странно, что-то успокаивающее.
Ярость придала мне сил, обострила чувства, подстегнула разум.
Теперь я знал, что мне делать.
Уэйн спускался по лестнице, ведущей к пристани. Должно быть, хотел убедиться, что Пабло мертв.
Я заглянул за угол и заметил Верна, который выходил из боковой двери коттеджа. Он вытащил из кармана что-то блестящее. Щелчок зажигалки, облачко дыма. Я слышал, как он втягивает в себя дым и с кашлем выдыхает.
Опустившись на четвереньки, я пополз вдоль фасада. По всему периметру здание опоясывала крытая галерея. Я двигался очень медленно, стараясь держаться ближе к перилам. Добравшись до дощатого настила, соединявшего галерею с лестницей, ведущей к воде, я остановился.
В большом зале коттеджа было темно. Горели только окна в северо-восточном углу дома.
Я прополз под настилом, благо он в этом месте был сильно приподнят над землей, обогнул дом и оказался под крытой террасой.
Я подумал, что отсюда можно незаметно добраться до леса.
Голоса.
Рассел сказал что-то, я не расслышал. Зато расслышал ответ Тревиса:
— Нас не для того нанимали…
Они заговорили тише, и я, как ни прислушивался, не смог разобрать ни слова.
Интересно, сколько времени потребуется Уэйну, чтобы вернуться в дом и отрапортовать, что он убил молодого мексиканца? Сразу возникнет вопрос, как тому удалось сбежать. Всех пересчитают по головам. И тут же поймут, что меня нет.
И тут я вновь услышал хнычущий, почти умоляющий голос Тревиса:
— …Миллионов. Не пятьсот долларов, парень! Ну что мы тут забыли, а? Господи боже, Рассел, да это же… все равно что выйти на совсем новый уровень….
Рассел что-то успокаивающе пробормотал.
Тревис заговорил опять, но до меня долетело всего несколько слов:
— …Твой сокамерник из Ломпока…
Ломпок, подумал я. Тюрьма. Речь идет о человеке, который сидел вместе с Расселом…
Джон Данцигер говорил: одного из сотрудников знакомой фирмы арестовали в Южной Америке, когда он работал по делу о возвращении ребенка, и привлекли за похищение — в соответствии с международными соглашениями. Он отсидел два года в американской тюрьме.
На этот раз Рассел повысил голос:
— А теперь, Тревис, слушай меня внимательно. Все, о чем он думает, это девяносто семь с половиной миллионов, которые должны лежать на его счете в Лихтенштейне до конца дня. Он их получит, всех сделает и соскочит с крючка.
Кто это «он»? Сокамерник Рассела?
И тут меня словно током ударило.
Девяносто семь с половиной миллионов. Соскочит с крючка. Лихтенштейн. Так это был не просто грабеж, который спланировала и провернула банда бывших солдат. Их наняли.
Я встал и с бешено стучащим сердцем побежал к опушке леса.
Укрывшись за деревьями, я на мгновение обернулся и посмотрел на коттедж.
На галерее маячила чья-то высокая худая фигура. Рассел. Может быть, он просто с нетерпением ждет Уэйна, который слишком уж задержался? Ему ведь надо уложиться в срок!
Я начал спускаться к берегу, продираясь сквозь подлесок между толстыми корявыми соснами. Ветви стегали по лицу.
Наступив на кучу листвы и сосновых иголок, я почувствовал, что там что-то лежит. А когда увидел, что это, едва сдержал крик ужаса.
Сквозь листья, прикрывавшие тело, просвечивала голубая рубашка. Данцигер. Рядом виднелась еще одна горка. Гроган. И третье тело, прикрытое ветками. Носком ботинка я чуть разворошил их и увидел смуглого молодого человека в джинсах и свитере. Я сразу же узнал его. Хосе, друг Пабло. Его они убили первым, когда только подходили к коттеджу. Тот выстрел, который мы все слышали за ужином.
Ошарашенный увиденным, я рванулся вперед, споткнулся и упал, стукнувшись головой о камень. Закусив губу, с трудом поднялся на ноги. Исцарапанное ветками лицо горело.