Я открыл свой ноутбук и включил его. Файлы, которые прислала Зои, были тяжелые и загружались довольно-таки долго. Через некоторое время, почувствовав запах сигарного дыма, я оглянулся: Бодин и Ламмис курили огромные отвратительные сигары, их головы окутывали клубы едкого белого дыма. Между креслами сновали две прелестные блондинки-стюардессы с подносами в руках, разносили минеральную воду и принимали заказы на спиртное.
Когда одна наконец добралась до меня, я решил заказать виски. Увидеть Эли — это нелегко, понял я, мне нужно выпить.
И тут же по громкой связи объявили, что мы идем на взлет, и вежливо попросили пристегнуть ремни. Заработали двигатели, и самолет покатился по взлетной полосе. Тяга в семьдесят пять тысяч фунтов оторвала нас от земли, однако шума почти не было. Этот малыш может развить 0,89 скорости звука, но построен так основательно, что даже на максимальной скорости ничто в нем не грохочет и не дребезжит.
В колледже я учился летать, хотел стать пилотом, но был дисквалифицирован из-за зрения: оно у меня не стопроцентное. По крайней мере я нашел себе работу при самолетах. И когда я лечу пассажиром на хорошо построенном лайнере, то во все глаза смотрю и чутко слушаю, замечая такие вещи, которых большинство не замечает.
Мы стали набирать высоту, и я вернулся к своему ноутбуку и занялся изучением фотографий, которые прислала Зои. Вдруг взгляд мой за что-то зацепился, я увеличил снимок во весь экран, а потом выделил фрагмент — лежавший на асфальте кусок самолетного крыла. Я с уверенностью мог сказать, что слом шел изнутри.
Я прибавил увеличение. Крылья и закрылки «Евроспейшл Е-336» были из композитных материалов, как и у нашего «Скай-Крузера». Но стержни, прикреплявшие закрылки к крыльям, — из высококачественного алюминия. И каким-то образом эти алюминиевые стержни начисто выломались из закрылков. Как именно, я пока не понимал.
Виски принесли — в хрустальном бокале, на серебряном подносе, с блюдечком орешков. Еще на подносе лежал конвертик из очень плотной, дорогой бумаги, на котором ничего не было написано. В конверте лежала записка на такой же бумаге. Почерк я узнал сразу же.
Лэндри,
Пожалуйста, приходи в салон гендиректора, как только это получишь.
ПОНЕЗАМЕТНЕЕ!
Я закрыл ноутбук и пошел.
Личные апартаменты генерального директора были еще роскошнее, чем общий салон. Стены облицованы древесиной ценных пород (хотя, насколько я понимаю, все-таки шпоном — стенные панели из массива были бы слишком тяжелы). Старинные шкафчики выглядели как семейные реликвии. Не моей семьи, конечно, — у нас самым древним предметом мебели было отцовское кресло. На стене — плоский телеэкран. А на диване, лицом к двери, сидела Эли и читала какую-то папку. Когда я вошел, она ее отложила.
— Вот ты где, — сказал я как можно более непринужденно.
— Прости, но нам следует быть осторожнее, это очень важно. — Она встала с дивана и обняла меня. Для чего ей пришлось встать на цыпочки. — Знаешь, я по тебе скучала.
— Я тоже.
Я и раньше ничего не понимал, но теперь запутался окончательно. Она стала еще красивее. Эли миниатюрная, тоненькая. Раньше она носила короткую стрижку, теперь волосы у нее были до плеч. На губах — блестящая помада. Прежняя Эли совсем не пользовалась косметикой, но девчонка-сорванец выросла и стала теперешней Эли — изящной, изысканной. Мне больше нравилась прежняя, хотя новая эффектнее.
— Хорошо выглядишь, — сказал я.
— Спасибо. Мне тоже нравится твой пиджак.
— Ты же сама мне его купила.
— Я помню.
— Так что происходит? — спросил я. — Ты не хочешь, чтобы эти типы поняли, что мы с тобой как-то связаны, да?
— Да. Сядь, Лэндри. Нужно поговорить.
— Вот слова, которых не может слышать ни один мужчина.
Она не улыбнулась. Я сел на диван рядом с ней.
— Давно ты работаешь с Шерил Тобин? — спросил я.
— Я пришла примерно через месяц после того, как ее назначили. Так что почти три месяца.
— А я думал, ты в кадрах.
— Шерил услышала, что это я ввела новую программу по отслеживанию зарплаты и бонусов, и вызвала меня для беседы. Наши мнения совпали. И она предложила мне стать ее помощником по внутреннему управлению, аудиту и этике.