— Здесь он связан по рукам и ногам, — возразил Шеферд. — Это заведение строгого режима. Даже в блоке предварительного заключения за ним следят каждую минуту.
— Карпентер никогда никому не доверял. Он по-прежнему командует своей организацией, поскольку не хочет выпускать из рук руля. Значит, он заправляет прямо из тюрьмы. Вопрос в том как. Мы знаем, что это делается не по телефону. Все разговоры прослушиваются.
— Как насчет его адвокатов?
— Возможно. Плюс визиты членов семьи. Но есть и более правдоподобная гипотеза.
— Подкуп одного из надзирателей?
— Подобное уже случалось ранее, — заметил Харгроув. — Когда у человека столько денег, ему нетрудно найти поддержку у кого-нибудь из работников тюрьмы.
— Значит, поэтому я здесь? Чтобы вычислить инсайдера?
— Да, если ты согласен.
Шеферд вздохнул.
— А как отреагировала Сью?
Харгроув поерзал на стуле.
— Она была немногословна.
Шеферд представлял, как отреагировала его жена, узнав, что в обозримом будущем он останется работать под прикрытием. Она и прежде ворчала, требуя, чтобы он проводил больше времени с сыном.
— Я должен ее увидеть, — промолвил Шеферд. — И Лайама тоже. В последние годы им пришлось туго.
— Все не так просто, — предупредил Харгроув. — У Боба Макдоналда нет ни жены, ни ребенка, и в легенде о них ничего не сказано.
— Уверен, вы что-нибудь придумаете, — произнес Шеферд. — Всегда есть варианты. Можно их как-то разделить. Или, допустим, она живет одна и у нее ребенок. Или она хочет развестись. Не мне вас учить.
Хотя Шеферд был простым детективом, а Харгроув — суперинтендантом, они давно работали вместе и привыкли говорить откровенно.
— Я ведь не на одну ночь тут останусь, верно? Чтобы подобраться к Карпентеру поближе, мне надо завоевать его доверие, а на это уйдут недели, даже месяцы.
— Все зависит от тебя, — сказал Харгроув. — Сомневаюсь, что он вообще когда-нибудь сообщит тебе о своих связях с волей, но ты можешь проследить за ним и сделать выводы. Большего от тебя не требуется. Выясни, как он отдает приказы из тюрьмы, а мы обрежем ему каналы связи и передадим дело в суд.
— Ладно, — промолвил Шеферд. — Я согласен. — Он улыбнулся. — До меня только сейчас дошло, что в любом случае у меня не было особого выбора. Вы могли просто оставить меня здесь, верно?
— Ты знаешь, что я бы так не поступил, — возразил Харгроув. — У тебя всегда есть выбор, Паук. Как только ты решишь, что риск слишком велик, мы выведем тебя из игры. Карпентер уже убрал одного нашего тайного агента и без колебаний избавится от другого.
— С кем я должен держать связь?
— Мы поговорим с начальником тюрьмы. Только он будет знать, кто ты такой.
Шеферд перегнулся через стол:
— Так я здесь один? Без помощи и прикрытия?
— Нам не известно, кто паршивая овца. Чем больше мы задействуем людей, тем быстрее тебя раскроют. А так, даже если ты захочешь бросить дело, мы просто вытащим тебя из тюрьмы и ничего не потеряем.
— А если начальник тюрьмы откажется сотрудничать?
— У него не будет выбора, — ответил суперинтендант. — Кроме того, он сам заинтересован в том, чтобы выяснить, кто помогает Карпентеру.
— Только он будет в курсе, что я здесь делаю?
— Это лучший вариант. Мы понятия не имеем, кого использует Карпентер. Это может быть один из надзирателей или любой работник тюремной администрации. Здесь шестьсот с лишним человек, и у всех свои проблемы. Каждый не прочь предложить свои услуги, просто им не дают шанса. Если мы вляпаемся в дерьмо, у меня не будет времени заполнять формы в трех экземплярах.
Харгроув достал из нагрудного кармана белую визитную карточку с телефоном и лондонским адресом, написанными на обороте от руки.
— Это выделенная линия связи, она на круглосуточном дежурстве. Скажи, что это номер твоего дяди Ричарда. Он брат твоей матери. Если захочешь, чтобы тебя вытащили, просто позвони, и мы сделаем все остальное.
— А если я не сумею позвонить? — Шеферд запомнил цифры и вернул карточку.
— Чего ты желаешь, Паук? Сотовую трубку?
— Я лишь объясняю, что здесь не так часто позволяют пользоваться телефоном и к нему всегда выстраивается очередь. Не могу же я просто выйти и заявить: «Простите, ребята, я переодетый полицейский и мне надо позвонить своему начальству!»
— Раньше ты не был таким нервным.
— Видимо, потому, что до сих пор мне не приходилось сидеть среди уголовников в тюрьме строгого режима. К тому же моя легенда не рассчитана на риск, которому я здесь подвергаюсь.
— Лучшей не придумать. Профессиональный преступник, бывший военный, родители умерли.
— На первый взгляд. Большую часть дня я провожу с соседом. Нам надо о чем-то беседовать. Заняться больше нечем. А говорить мне, как теперь выясняется, совершенно не о чем.
— Значит, будь немногословным. Ты крутой и молчаливый парень. Это подходит к твоей роли. Послушай, Паук, если тебе это не по силам, скажи, и мы тут же уйдем вместе.
Шеферд посмотрел на суперинтенданта с иронической усмешкой.
— Я уже ответил, что согласен, — произнес он. — Операция с Верити закончилась, и меня это чертовски радовало. Я уже представлял, как ребята угощают меня выпивкой и похлопывают по плечу, а тут вдруг выясняется, что мне поручают новую миссию и все надо начинать с нуля. Просто не успел вернуться в рабочее настроение. — Он откинулся на стуле и положил ладони на стол. — Сью будет в ярости.
— Ничего, она жена полицейского. Она поймет.
Харгроув открыл портфель, достал несколько листков бумаги и передал их Шеферду.
— Это досье на Карпентера. Я собрал все, что смог.
Шеферд просмотрел документы и вернул их Харгроуву. Он закрыл глаза, медленно вдохнул и заставил себя расслабиться. Страницы всплыли у него в памяти. С детства Шеферд помнил практически все, что видел или читал. Он мог восстановить любые разговоры, почти слово в слово. И дело было не в упражнениях и тренировке, он таким родился. Благодаря этой способности ему не пришлось особенно стараться в школе и университете, а потом это часто спасало ему жизнь, когда он работал под прикрытием.
— Усвоил? — спросил Харгроув.
— Да.
Суперинтендант вынул из портфеля конверт, открыл его и выложил перед Шефердом несколько черно-белых фотографий.
— Вот главные помощники Карпентера. — Харгроув подтолкнул два снимка к Шеферду. — Эти двое под следствием, но сидят в разных тюрьмах. Еще четверо на воле.
— За ними следят?
— По мере возможности. Они профи.
— Думаете, они делают за него грязную работу?
— Уверен. Но думать и доказать — не одно и то же.
Шеферд перевернул фотографии на другую сторону. На обороте были напечатаны краткие сведения об их криминальном прошлом.
— Ну как, мы обо всем договорились? — спросил суперинтендант.
Шеферд вернул фотографии.
— Пожалуй. Как насчет оплаты?
— Насчет оплаты? — нахмурился Харгроув.
— Я сижу здесь двадцать четыре часа в сутки. По моим подсчетам, это пятнадцать часов сверхурочных в день. А в выходные еще больше.
— С каких пор ты работаешь за деньги, Паук?
— Вы пробовали, чем тут кормят? Вы когда-нибудь спали на матраце толщиной в дюйм и такой же подушке? Я уже не говорю про соседа, который храпит во сне.
— Понятно.
— Значит, деньги не проблема?
— Предлагаю компромисс. Восемь часов сверхурочных в день, остальное возьмешь отгулами, когда все закончится. Это позволит тебе проводить больше времени с семьей.
— Хорошо, — кивнул Шеферд.
Он вздохнул и вытянул ноги.
— Все-таки вы могли бы меня предупредить, — заметил он.
— Не было времени.
Шеферд подумал, может, Харгроув хотел сначала внедрить его сюда, а потом уже ввести в курс дела. Чтобы ему было труднее ответить «нет».
— Что с Верити?
— Он в тюрьме Белмарш, там и останется. Оуэн поет как соловей, им занимается суссекская полиций.