М-м-м…
— Чёрт, в тебе так хорошо, — стонет он.
«Лучше, чем раньше, намного лучше…»
— Хочешь быть сверху? — Он отстраняется и смотрит на меня остекленевшими глазами, приоткрыв губы.
«Почему бы и нет? Я бы с удовольствием. Спасибо, что спросил».
— Да, пожалуйста.
Мы перекатываемся, пока я не оказываюсь сверху, подстраиваясь так, чтобы он снова оказался внутри, и двигаемся вперед так, чтобы я могла упереться в изголовье кровати. В такой позиции его член чувствуется глубже.
Так хорошо.
Сильно сжимаю мышцы влагалища, прекрасно зная, что в презервативе он не может почувствовать меня так же хорошо, как без него. Это даёт желаемый эффект.
— Я близко. Я…
Собираюсь кончить. Снова. Во второй раз за один день, без необходимости делать это самой.
«Аллилуйя, бог есть!»
— Кончай для меня, детка. — Банально, но сексуально.
Я кончаю, напрягая каждый мускул своего тела, чтобы он мог это почувствовать и, похоже, Ной тоже скоро кончит. Вверх-вниз, вверх-вниз…
— Чёрт, да. Не останавливайся. — Ной хватает меня за бёдра, притягивая к себе, толкаясь в меня глубже, раздувая ноздри. Его раскрасневшееся, напряжённое от оргазма лицо почти заставляет меня рассмеяться — слава Богу, я этого не делаю. Он выглядит таким серьёзным и решительным.
Сильный.
Боже, он меня заводит.
После того, как приводит себя в порядок, парень возвращается в кровать. И мы устраиваемся под серым пуховым одеялом, свернувшись калачиком, чтобы вздремнуть. Ной проводит пальцем по моему плечу. Целует его, прежде чем положить голову на подушку рядом со мной, лицом ко мне.
Я сокращаю расстояние, чтобы поцеловать его в кончик носа.
Тошнотворно сладко, я знаю.
— Не буду лгать, — говорит он через некоторое время. — С презервативом было всё равно, что заниматься сексом в мокром спортивном носке, — надувает он губы.
— Не говори «мокрый».
Он делает паузу.
— Влажный.
Мы смеёмся, исчезаем под одеялом и не возвращаемся, пока оба снова не удовлетворены.
18
НОЙ
— Знаешь что? — Миранда тихо смеётся, голая под моими одеялами, сонная после нашего сна. — Когда — я имею в виду «если», извини, — у нас будут серьёзные отношения, то мы можем заниматься сексом без презерватива.
О? Это меня приободряет.
— Как долго люди должны встречаться, прежде чем сочтут отношения серьёзными?
Она смотрит в потолок.
— Не знаю… не думаю, что есть какие-то правила.
Перекатываюсь к ней и приподнимаюсь на локте.
— Я не планирую встречаться ни с кем другим, а ты?
Её взгляд перемещается на моё лицо.
— Нет.
— Означает ли это, что мы связаны обязательствами?
— Нет, но думаю, это означает, что мы моногамны?
Я замолкаю, сбитый с толку.
— Разве это не одно и то же?
— Да? Или нет? Чёрт, я не знаю. Думаю, что обязательства означают, что мы хотим быть вместе надолго. Моногамия просто означает… что мы спим только друг с другом до тех пор, пока не выясним, хотим ли обязательств.
— Итак… — Я обдумываю это. — Мы можем трахаться без защиты, когда будем готовы?
Миранда открывает свой прелестный ротик, чтобы ответить, но слова, готовые сорваться с её языка, замирают, когда дверь моей спальни с грохотом распахивается, за ней следует Базз Уоллес, крича:
— Эй, придурок, вы, ребята, здесь?
С испуганным вздохом Миранда исчезает под одеялом.
— О, боже, скажи мне, что это не тот, о ком я думаю.
— Это Уоллес.
— Как? Почему он такой?
Потому что парень ничего не может с собой поделать. Он хуже всех.
— Какого хрена, чувак, ты когда-нибудь слышал о стуке?
Уоллес пожимает широкими плечами.
— Дверь была не заперта.
Почему я вообще дал этому чуваку код доступа к воротам, выше моего понимания. Теперь я ненавижу себя.
— Уоллес, ты не можешь просто врываться. Ты разве не видел машину Миранды снаружи? — Он не только видел машину снаружи, но и является тем, кто послал её на стадион ко мне!
А теперь посмотрите на этого ублюдка, ковыряющего ноготь и игнорирующего моё презрение.
— Видел. И что? Я подумал, что мы втроём могли бы повеселиться.
Повеселиться? Ни единого грёбаного шанса.
— Тебе нечем заняться, кроме как ходить за мной по пятам? Я думал, ты со своим братом или идёшь к маме, или ещё какая-нибудь чушь.
— Ой. Точно. Я действительно так сказал. — Он подходит к мягкому креслу в углу моей комнаты и плюхается, положив ноги на пуфик перед собой. Мебель выбирал не я — это сделал декоратор, — и теперь желаю, чтобы там не было набора кресел, на которых он мог бы удобно устроиться, пока мы с Мирандой находимся в плену на кровати.