Стучу и захожу, после чего кладу на стол два заявления.
Она делает вид, будто увлечена телефонным разговором. Я не уйду отсюда, пока она их не подпишет. Я отработаю ровно две недели начиная с этого дня и ни днем больше.
Ее мерзкая наманикюренная рука дает мне знак испариться, но я не двигаюсь с места.
– Оставь, я посмотрю потом, – говорит она, не глядя на меня.
– Ваша подпись на этих документах условная, – сообщаю ей. – Для отдела кадров важна лишь подпись генерального директора.
Смотрит на меня и усмехается.
– Ты много о себе мнишь, – исполненная превосходства, говорит она. -– Я не подписываю документы не глядя.
– Серьезно? – вскидываю бровь. – Вам нужно три дня, чтобы заявление на увольнение изучить?
– Выйди из моего кабинета.
У меня пальцы покалывает от желания врезать ей по разукрашенной физиономии. Я знаю, что она родственница генерального, поэтому основания, на которых она занимает этот кабинет, вызывают большие сомнения. Не позволю уволить себя по какой-нибудь статье. Забираю оба заявления и ухожу. Снимаю копии и отношу секретарю, потребовав визу о принятии.
Затем забираю пальто и ухожу из этого ужасного места.
Куда?
Понятия не имею.
Я так давно не гуляла по Москве посреди рабочего дня. На самом деле я так вообще никогда не гуляла. Я работаю с восемнадцати лет, и зачем спрашивается? Чтобы подобные моей бывшей начальнице тыкали мне, хоть у меня стаж работы в гражданском праве больше десяти лет?
Иду в метро, решив отправится в парк. Всю дорогу прокручиваю в голове этот разговор и придумываю кучу альтернативных вариантов. Я всегда гордилась своими навыками делового общения, и меня очень задело обвинение в хамстве. Я нормально соображаю. Я сдаю все свои заключения вовремя. Три дня даются как раз на то, чтобы тщательно все проверить.
Пишу подруге и она забрасывает меня вопросами. Подробно передаю ситуацию, умолчав лишь о причине своего опоздания. Большой, сильной, крышесносной «причине».
Кажется, я все больше запутываюсь во лжи, и самое ужасное заключается в том, что у меня ком в горле и по щекам бегут слезы.
Я совершенно нестрессоустойчивая.
Глава 18
Сидя на скамейке, обращенной к Москва-Реке, рыдаю. Здесь не так много людей, и я не привлекаю много внимания.
Причина моих слез?
Если бы я знала. Просто, все как-то накопилось. А если начал реветь, тут уж сразу за все несправедливости жизни.
Как мне жить дальше? Мне нужно искать новую работу, но я так разочарована во всём, что с ужасом думаю о том, чтобы все начинать сначала. Ума не приложу куда двигаться дальше, ведь у меня профессиональное выгорание.
Не сразу понимаю, что мой телефон звонит. Утираю тыльной стороной ладони нос и достаю телефон из кармана.
Антон.
О, нет!
Икаю и судорожно всхлипываю. Я не могу разговаривать с ним сейчас. Возвращаю телефон на место, но он звонит снова спустя три минуты.
Вдруг, что-то важное? В конце концов, у него мой кот. Выжидаю очередной «ик» и отвечаю на звонок.
– Алло, – выпаливаю я.
– Твоя крыса блюет. Что мне делать? – переходит он к главному.
Икота мешает мне говорить. Давлю ее всеми силами.
– Наверное… сожжрал что-то. Я… ввсе уберу… иззвини…
Господи. Звучит жалко.
– Ты что, плачешь? – с подозрением спрашивает Бес.
Молчу. Черт! Черт! Черт!
– Я… ппотом… пперезвоню, – говорю и кладу трубку.
У меня такие холодные руки. И голова болит. Мне в самом деле нужно успокоиться. Телефон снова вибрирует.
Антон.
Сглатываю.
Я не могу с ним говорить. У меня истерика.
Не беру.
Вибрация телефона извещает о поступлении сообщения.
АНТОШКА: «Возьми, бл*ть, трубку!»
Через минуту он снова звонит.
Ох…
Нет, нет, нет…
АНТОШКА: «Возьми. Трубку.»
Усиленно дышу через нос. Может быть, он хочет скинуть Палкашу с балкона? Я должна ответить. Следующий звонок принимаю.
– Дда…
– Где ты? – спокойно интересуется Наумов.
– Нна…на работе…
– Не пи*ди. Где ты?
– Я…
- Алёна! Где ты, твою мать?!
– Вссе-е нормально. Я ссама пприеду к ттебе…
- Ты слышала, что я спросил?! – рычит он.
Судорожно всхлипываю, и слезы опять текут по щекам.
– В Ппарке…Ггорь...
– Включи локацию и, бл*ть, никуда не уходи.
На этом он обрывает звонок. Мне требуется не менее пятнадцати минут, чтобы придти в себя. Нахожу в сумке зеркальце и вскрикиваю. Меня как будто покусали пчелы. Он не должен видеть меня такой! Он не захочет больше секса со мной! Кусаю губу и массирую лицо, пытаясь убрать отек. Это кошмар.