– Я уже сказал. Собирай вещи. Вадик тебя отвезет.
В этот момент мне становится страшно, и это чувство почти осязаемо. Он что, отсылает меня навсегда? Я погорячилась там вначале, когда говорила, что он дебил и что я его не люблю. Я очень люблю. Очень-очень. Я… я не готова расстаться с ним даже на день, не то что… навсегда? Я даже не собираюсь это скрывать, пусть знает!
– Антон… – тихо говорю, глядя ему в лицо. – Я люблю тебя… я…
– Бл*ть, Алёнушка! – раздраженно перебивает он, закатывая глаза. – Мы с тобой четыре дня трахаемся, а ты меня уже любишь?
Я смотрю на него со смесью боли и ужаса. Как я могла так вляпаться? Как?
– То… то есть тебя плевать на меня? – решаю расставить все точки над «i».
Надо отдать ему должное, здесь он взял паузу. Это должно меня утешить?
– Иди собирай вещи, – устало отвечает он.
– Антон… – шепчу я.
Я не хочу уходить…
– Алёна, бл*ть! – оттолкнувшись от столешницы, он проходит мимо и выхватывает чашку из держателя, потом шипит, пролив горячий кофе себе на пальцы, и швыряет ее в раковину.
Вздрагиваю, наблюдая за ним. Он такой злой. Мышцы на спине ходят ходуном. Когда он вновь смотрит на меня, его челюсти сжаты, а глаза мечут молнии.
– У меня дох*я дел! – чеканит Бес. – Я хочу, чтобы ты свалила!
Отшатываюсь, как от удара, чувствуя в груди ледяной холод.
Хочет, чтобы «свалила»? Вот так просто? Надоела, пошла вон?
Это больно. Это очень больно.
Чувствую ком в горле и пелену перед глазами.
Разворачиваюсь и несусь в комнату, придерживая рукой подбородок, чтобы он так сильно не дрожал. Быстро запихиваю в сумку все свои вещи, которые вижу. Потом бегу в ванную и сгребаю в сумку косметику. Пробежев мимо Наумова, ищу Палкашину сумку. Она аккуратно сложена в шкафу. Хватаю сумку и свое пальто, на ходу просовывая руки в рукава.
– Вадик отвезет тебя, – подает «ОН» голос с дивана.
– Пошел ты… – шепчу я. – Кс-кс-кс…
Мой послушный умный кот тут же несется ко мне на всех парусах. Сажусь на колени и запихиваю его в домик, стараясь смотреть только перед собой. Пытаюсь застегнуть молнию, но мои руки дрожат. Слезы висят на ресницах, мешая видеть. Нужно срочно убираться отсюда. Оставляю молнию полурасстегнутой, закинув сумки на плечи, обуваюсь. Выходя за дверь, тут вспоминаю о самом главном. Достаю из кармана ключи на цепочке и швыряю в Наумова, после чего выскакиваю из квартиры, захлопнув дверь. Только оказавшись в лифте, даю волю слезам. Очень горючим слезам. Забиваюсь в угол и вою, пытаясь вызвать такси.
Господи, какая же я дура!
Я такая идиотка.
Тупая недотраханная идиотка!
Вылетаю из лифта и врезаюсь в… Вадика. Он хватает меня за плечи и в панике разглядывает.
– Алёна?! Ты чего?! Случилось что?!
– Я… мне… – но уже поздно, я реву.
Просто армагеддон!
– Офиге-еть! – кричит он и обнимает меня. – Куда тебе, я отвезу! Куда?
– Нннее ннаадо...
Заикаюсь. Слова не могу вымолвить. Это он довел меня до такого состояния. Какая же я наивная дура! Господи!
Хочу к маме!
Хочу домой!
До родителей мне ехать три часа на поезде. Но я вряд ли смогу сформулировать свою мысль, поэтому, когда Вадик ведет меня к машине, не сопротивляюсь. Со второго раза объясняю, что мне нужно на вокзал. Вадик покупает мне билет в вагон с животными и помогает в него сесть, даже сумку закидывает наверх, а после сидит со мной до самого отправления, каким-то образом умудрившись выцыганить у проводника чаю.
Слава богу, он ни о чем не спрашивает. Он просто отличный ассистент.
Хочу попросить не рассказывать ни о чем этому уроду, его боссу но мне уже плевать. Я больше никогда не собираюсь встречаться с Антоном Бесом Наумовым. Никогда.
Я просто влюблюсь в достойного мужчину и буду счастлива.
Все пройдет.
Глава 22
Этот этап своей жизни я очень тактично именую – «серой полосой».
Она начался с первыми осенними дождями и закончился лишь с первым снегом. Лишь с первым снегом меня более-менее отпустило. Я вроде как поняла, что мне дарована одна жизнь, и я должна прожить ее всем на загляденье. Это официальная версия, чтобы успокоить близких, на самом деле, в голове у меня чумовой бардак.
– Да куда ж ты так газуешь?! – орет Юра – мой штурман. – Лед на дороге, нужно дистанцию держать!
– Ладно! Поняла я, не ори! – ору я.
Я очень нервничаю. За последние часы я потеряла несколько килограмм веса и несколько литров пота. Мои волосы прилипли к затылку, сердечный ритм нестабилен.
Сегодня первое декабря, и я триумфально возвращаюсь в Москву на собственном автомобиле. Правда, он такой убитый, что мне его жалко. Просто родители наконец-то решились на новую Ладу, а мне отдали наш двадцатилетний семейный Форд. Но дареному коню, как известно…