– У меня второе высшее – юридическое, – сообщает наша «умница-красавица», удостоверившись в том, что привлекла всеобщее внимание. – Но по-моему – это бесперспективное направление. Зарплата никакущая, если ты не начальник отдела. А все остальные как расходный материал…
Всем очевидно, что эта шпилька предназначена мне. Я не слышу праведных негодований других юристов за этим столом. Конечно, здесь все присутствующие обладатели нетривиальных профессий.
Все, кроме меня.
Все так, как она сказала. По сути, мне нечего возразить. Тем не менее, мне вполне хватает на жизнь. Хотя по ее меркам я сейчас предстаю кем-то вроде неудачника.
Я сейчас совершенно не готова к войне. Совершенно. Я ем. Я голодная и беременная. У меня тянет низ живота, и грудь тоже побаливает. А еще я устала и морально истощена после своих душевных терзаний. Очевидно, я должна что-то ответить, чтобы не ударить в грязь лицом, но я не знаю что. У меня охренеть как много мыслей в голове, но ни одна из них не касается моих трудовых перспектив.
– Бывает работа и похуже, - коротко отвечаю ей.
Это все, что я смогла придумать.
– Ага, например, пытаться стать блогером, – тут же усмехается она.
Мне очень неловко. Я не знаю, какая работа у нее самой, но очевидно, это что-то поперспективнее, раз она так себя ведет.
Игнорируя реплику о блогерстве, говорю:
– Я знаю многих юристов, которые любят свое дело. Любят работать с текстом и законами. Это… талантливые люди, – добавляю, опустив глаза в оливье.
Аппетит пропал. Неловко есть, когда на тебя все пялятся. Чувствую себя ужасно. В носу щиплет. Только расплакаться не хватало.
Опять сходить в туалет?..
Кожа покалывает, потому что Антон на меня смотрит.
Господи, хочу уйти…
Пожалуйста, Вера, оставь меня в покое.
– Ну если ты тупой исполнитель, то это может нравиться… – тянет она.
Поднимаю глаза и смотрю на эту суку.
– Вера, умолкни, – слышу стальной голос и вжимаю голову в плечи.
Над столом повисает гробовая тишина. Робко кошусь на Антона. Он смотрит на Веру, и этот взгляд как бетонная плита. Все затаились, как и я.
– В смысле?.. – восклицает Вера, тут же переключившись на Беса.
Она камикадзе? Я сейчас сама его боюсь. Но кажется, она в восторге от того, что наконец-то завладела вниманием Наумова.
– В смысле, прекрати нести ху*ню, – поясняет он, меняя положение.
Подается вперед. Краем глаза вижу, как напряжен его кулак.
– А что я такого сказала? – с вызовом заявляет она, смотря на Антона.
Наумов некоторое время молчит, потом чеканит:
– Дое*шься до нее еще раз и больше здесь не появишься.
Никто не смеет возражать. В этом весь Бес. Простой, как грабли. Никакой дипломатии, никакого словоблудства. Он обличает в слова то, что шло контекстом. Перед всеми этими людьми, как будто ему на их мнение насрать.
– Запретишь меня пускать? – лезет на рожон эта ненормальная.
– Хочешь проверить? – спрашивает Антон, глядя на нее так, что я ёжусь.
Я не видела раньше такого Наумова. Он холодный. Чужой. Он никогда не разговаривал так со мной. А если однажды заговорит? Например, когда скажу ему о беременности?
Опять предательский ком в горле.
Хочу уйти…
Ох, мамочки…
Кажется, Вера сегодня идет ва-банк, потому что спрашивает:
– Может, мне прямо сейчас уйти, Наумов?
– Если будешь вести себя как овца, то да, – тут же припечатывает он.
Это очень грубо. Мой Бес грубиян.
Я никогда не признаюсь в том, что беременна…
Никогда…
Я очень-очень боюсь…
– А мне что-то не хочется уходить! – заявляет Вера, хватая свой бокал и делая глоток.
Как и все остальные, перевожу взгляд на Антона. Он в состоянии холодного спокойствия.
– Тогда вдумайся в слово «прощай», – коротко рекомендует он.
Вера молчит. Как и мы все.
Кажется, я испортила этот день рождения…
Глава 31
Как только открываю глаза, тут же начинается: горле ком, стоит напрячь желудок и все полезет наружу. Первую половину дня на работе сижу зеленая. Это началось вчера и, по всей видимости, токсикоз – мой спутник на ближайший месяц точно.
Нашему с Антоном ребенку уже девять недель. Я все еще ему не сказала. Знаю – я жалкая трусливая задница, но теперь скрывать это будет сложнее. Сейчас он в отъезде (у них какой-то рок-фестиваль в Питере), поэтому я встаю с кровати и спокойно иду блевать.
Наумов вернется завтра, и объективно я должна сказать ему о том, что он станет отцом. У него все равно возникнет вопрос - какого черта я каждое утро провожу в обнимку с унитазом?