Послышался скрип стула, застучали каблучки. Вдалеке слышался сквозь бормотание радио чей-то разговор на повышенных тонах.
Ждать пришлось минут пять. Потом трубку взяли:
– Приемный изолятор, дежурный воспитатель Хоромская.
– Здравствуйте. Старший лейтенант Лопаницын беспокоит. Что там у вас? Сбежал кто?
– Если бы, – процедила женщина. – Железнодорожники с электрички бегунков сняли, аж десять штук, из дубняковского детдома, а у нас мест не хватает.
– А-а… понятно. Извините, по имени-отчеству…
– Ирина Николаевна.
– Ирина Николаевна, вам вчера привезли мальчика, фамилия Кулик.
– Да, он завтракает сейчас.
– Как – завтракает? Он же сбежал!
– Когда? – напряглась женщина. – У нас закрытое отделение, никто сбежать не может. Кроме того, я только что видела его.
– Минуточку. – Лопаницын почесал затылок. – То есть вы хотите сказать, что по результату поверки все на месте?
– Именно так. Только у нас нет поверки, это же не тюрьма. Все и так на глазах.
– Спасибо. Извините за беспокойство.
Так. Или он дурак, или из него дурака делают, или тут вообще что-то из ряда вон… Тетка говорит, что пацан сбежал, а в приюте говорят, что никто не сбегал. Кто врет? Тетка, конечно, соберет сто бочек арестантов, но вот так, внаглую… Может, обозналась? Нет, надо идти и самому во всем разобраться.
Галка Геращенко мечтала о приличном мужчине и тихом семейном счастье.
Мужчины пока не имелось. Тридцать один год, симпатичная брюнетка, высшее образование, прекрасная фигура, ум, коммуникабельность, адекватная самооценка… а мужчинки слишком мелкие и незначительные.
Конечно, можно воспитать себе мальчика, те охотно бьют к ней клинья, рассчитывая на быстрый секс… Но жалко времени и сил, ей нужен был изначально равный. “Все мужики – унитазы: либо заняты, либо полны дерьма”.
Вот накануне опять родители завели пластинку: мол, время идет, она не молодеет, и с каждым годом рожать все труднее…
Галка обычно за словом в карман не лезла, но в нецензурной форме ответить папе с мамой посмела впервые. Сами вынудили.
– Чего? – потемнел лицом папа. – Материться в моем доме?!
– Какого хера в жизнь мою мешаетесь? Ребенок им нужен… Я, между прочим, только о нем и думаю!
– У тебя только о мужиках мысли: этот подходит, этот – нет, – возразила мама.
– Между прочим, одних мыслей о ребенке мало. У него и отец должен быть.
– Не обязательно. – У папы уши красные, неудобно папе такие разговоры вести.
– Чего? Из пробирки?
Блин, поди, разберись: шутят они или на полном серьезе гонят?
Мама смутилась не меньше папиного, хотя буйным нравом Галка в нее пошла. И дальше разговор покатился: на ребенка из пробирки как-то средств не хватает, да и не делают у нас такого… Но вот мальчик хороший есть, умный, скромный…
– Вы меня сватаете, что ли?
Не то чтобы сватают… То есть, конечно, если потом что-то получится, они только рады будут, а так… ну хотя бы ребеночек будет…
Галка заржала. Вот ведь родители, здорово придумали. Как собачек на случку: он хороший, и она из приличной семьи. Квартира, конечно, будет временно в ее распоряжении, а папа с мамой в отпуск поедут, на море.
– Погодите, – прервала она смех. – Вы уедете, а кто консультировать будет?
– Как – консультировать?
– Ну, что нужно делать, чтобы ребеночек появился. Что, куда, сколько, в каком положении…
– Галина!.. Как с отцом разговариваешь?!
И никто не виноват, все хотят как лучше… Так что на работу Геращенко завсегда пилила, как на праздник, ибо там ей мозги никто не полоскал, замуж не выдавал и рожать не заставлял. А родители предпочитали дожидаться выходных и зазывать в отчий дом, для очередной порции. Всю рабочую неделю Геращенко кайфовала, не чувствуя пристального взгляда любимых предков.
А вчера вечером пришел в гости Малишевский, любовь с десятого класса. Он был гладко выбрит, слегка пьян и с кольцом на пальце.
Вот, блин, счастье – и этот занят! Десять лет ни слуху, ни духу, а тут нарисовался – не сотрешь. Из Москвы, на похороны бабушки. Пили, трындели, еще пили… и как-то так утром оказалось, что не только пили… Черт его дернул мобилу взять!..
– Малишевский, мы это как делали?
Тот пошарил рукой по полу и показал упаковку от презерватива.
Джентльмен, мать его так!
– Отвернись, я оденусь.
Не препираясь, он отвернулся. Ну, и где плавки? А бюстик?
– Я твою рубашку накину?
– Валяй.
Час спустя они как ни в чем не бывало завтракали на кухне. Любовь с десятого класса тактично не упоминал о событиях пролетевшей ночи, о которых, если судить по внешнему виду, и сам не особенно хорошо помнил.
– Тебя часто по утрам дергают? – поинтересовался Малишевский.
– Работа, – пожала плечами Галка. – Ты извини, мне сейчас бежать надо…
– Да мне тоже, у меня дилижанс в полдень.
Слава тебе, господи, адюльтер не обещает затягиваться.
– Как жизнь-то у тебя?
– Да как сказать… Молниеносно.
Короче, попрощались у подъезда – и разбежались. Дождь настроения не улучшал, но, собственно, единственное, о чем жалела Геращенко, – это о том, что Малишевский засветился перед Лопаницыным. Уж этого джентльменом никак не назвать, никакого чувства такта.
В приюте дежурный воспитатель Ирина Николаевна Хоромская, изрядно уже замордованная ночным приемом бегунков, напряженно повторила:
– Никто у нас не сбежал, двенадцать мест из десяти заняты, еще трех не хватает с этими охламонами дубняковскими! Вам Кулик нужен?
Идемте, сейчас покажу!
Галка последовала за суровой дежурной.
Приют недавно отремонтировали, стены расписали яркими картинками с мультяшными героями, полы выстелили ковровыми дорожками, всюду пейзажи, иллюстрации к сказкам, детские работы в рамочках…
– Шикарные апартаменты, – чтобы хоть как-то разрядить обстановку, польстила Галина.
– А толку-то? Если бы здесь детский сад был или дом творчества…
Контингент у нас такой, их ничего порадовать не может.
Подошли к двери с олененком Бемби. Ирина Николаевна постучала, ей открыла совершенно миниатюрная девушка – или девочка? – и с порога заявила:
– Никита опять бьется головой в стену.
– Валерьянку ему давали? Может, пустырника еще?
Девушка убежала, а Геращенко вслед за воспитателем прошла к мальчикам. В коридоре действительно сидел на корточках мальчишка и бился стриженой головой о стенку.
– А я стекло разбил! – похвастался он, увидав Галку.
– Тоже головой?
Парень опешил и перестал биться. Лоб у него был совершенно синий.
В уютной комнате с цветными шторами стояло пять кроватей. Ребята, все в пятнах зеленки, коротко остриженные, в одинаковых бежевых фланелевых пижамах, не очень отличались друг от друга, выделялся только самый маленький, похожий на примерного первоклассника кудрявый белобрысик с ярко-синими глазами. Но вчерашнего Жени среди присутствующих не было.
– Саша, подойди, – мягко обратилась к нему Ирина Николаевна.
Беленький робко приблизился к взрослым.
– Простите, но это не он. – Геращенко в недоумении обернулась к
Хоромской. – Того зовут Женя.
– То есть как – не он? В журнале регистрации записано: Саша Кулик, семь лет, основание ведь вы писали!
– Писала я, а мальчик не тот.
– Мне передали этих детей. Сегодня еще поступили десять…
– Постойте, постойте… Мальчик… Женя… то есть Саша. Тебя вчера привезли? – обратилась Галка к ребенку.
Тот кивнул.
– А кто?
Палец мальчишки уткнулся ей в живот.
– Постой, ты что-то путаешь. Тебя как зовут, ты помнишь?
Мальчик молчал.
– Ну отвечай, не бойся, – подбодрила Галка.
– А он не говорит, тетенька, – вмешался Никита, заглянувший в комнату.
– Как это – не говорит?
– А как вы его вчера привели, так ни слова и не сказал.
– Я не его приводила.
– Нет, его, я сам вчера видел: вы на “скорой помощи” приехали и его с собой привезли.