Она качает головой.
– Не смотри на меня. Я слишком занята, чтобы следить за тобой, милая.
Я киваю и облизываю губы, оставшийся привкус ночи, проведенной с Алексом, поражает меня горькой обидой.
Вкалываешь мне кетамин и похищаешь? Отлично. Запираешь меня в подвале посреди дикой природы и проводишь надо мной эксперименты по изменению сознания? Отлично. Занимаешься со мной любовью, теряя рассудок? Отлично.
Но натравливать на меня Ванессу, как змею, чтобы она сделала всю грязную работу…
Это уже слишком.
Я заглядываю через стеклянные перила в пентхаус, пытаясь отследить его передвижения. Присутствие Алекса в доме моей семьи приводит в замешательство. Я не замечаю его, и мне интересно, сидит ли он на балконе с жутким биноклем и подслушивающим устройством. Или, может быть, шпионит с помощью беспилотника.
Это подозрения могут показаться нелепыми, если только ты не становишься объектом одержимости доктора Алекса Чемберса. Он точно знал, где я была этим утром. Он точно знал, что я собиралась сделать. Значит…
Я достаю свой телефон из заднего кармана и бросаю его на брусчатку, затем ударяю каблуком ботинка по экрану.
Моя мама бросает взгляд на разбитое устройство, прежде чем неодобрительно нахмуриться.
– Вижу, твой характер не улучшился.
Я смотрю вниз на разбитый телефон. Он «занимался любовью» со мной. Он заставил меня поверить, что я могу полюбить его. Мне было так больно этим утром, когда я боролась с выбором уйти или остаться.
Но в какой-то момент ночью он установил шпионскую программу на мой телефон. Все, что он говорил прошлой ночью, было чушью. Между нами никогда не может быть никакого доверия. Он лишь хотел помешать мне попасть в полицейский участок, поэтому привлек мою мать.
А это великое зло.
Скрещиваю руки на груди и перевожу взгляд на двух сговорившихся женщин на террасе. Я могла бы все отрицать. Могла бы заявить, что смерть Эриксона была несчастным случаем или самообороной. Но по какой-то причине облегчение, которое я испытываю от того, что кто-то еще знает мой секрет, снимает слой вины, даже если эти люди – мама и самовлюбленная клиентка из моего списка.
– Как ты узнала? – спрашиваю я Ванессу.
Она поджимает губы.
– Мне позвонил твой адвокат, – объясняет она. – Джош Вэнсон. Он позвонил и объяснил твои обстоятельства и сказал, что пришло время вмешаться, пока ты не приняла плохое решение. Слава Богу, я добралась до тебя вовремя.
Гнев иссушает нервы. Алекс рылся в моей сумке. Он нашел визитную карточку Вэнсона. Он не только солгал моей матери о том, кто он такой, чтобы манипулировать ею, но и сделал ее сообщницей. Она пособница убийцы.
Я не позволю причинить вред моей семье.
– Удивлена, что он не сказал тебе, что был моим любовником, – говорю я, качая головой. – Он не юрист. Он маниакальный преследователь. Тебе нужно выгнать его из своего дома.
Густо накрашенные ресницы моей матери широко раскрылись.
– Любовник? Вы встречаетесь? Насколько все серьезно?
Конечно, она услышала только это. Я умоляюще смотрю на Рошель.
– Помоги мне.
Рошель занята постукиванием по экрану своего телефона.
– Ты уверена? По-моему, он похож на юриста, – она переворачивает экран, чтобы показать мне веб-сайт некоего Джоша Вэнсона, ДЮ29. Фотография Алекса в деловом костюме, очень похожего на юриста, размещена в верхней части сайта.
Господи. Я потираю лоб, чувствуя себя так, словно меня затянуло в альтернативную вселенную. Алекс закодировал ссылку для перенаправления на сайт фейкового Вэнсона. Конечно, он это сделал.
Моя мама машет рукой.
– Он рассказал мне о том, что произошло с этой твоей местью…
– И ты поверила ему, – добавляю я за нее, чтобы облегчить признание.
Она натягивает льняную накидку на плечи.
– Да, Блейкли, – следует мертвая тишина.
Я медленно киваю.
– Понятно. Я ухожу.
Рошель подскакивает и хватает меня за руку, останавливая под зонтиком.
– Однажды ты сказала мне, что правило номер один – не убивать, – она отпускает мою руку, чтобы снять очки, ее глаза встречаются с моими. – Не знаю, что произошло между тобой и этим мертвецом, но я знаю, какая ты девушка. Что бы ни произошло, этот кусок дерьма, вероятно, заслужил. И ни я, ни твоя мать не позволим тебе разбрасываться своей жизнью из-за какого-то… мужика.
Она выплевывает это слово так, словно у него неприятный вкус во рту. Полагаю, так оно и есть, учитывая ее кипящую ненависть к бывшему мужу.
Я смотрю на свою мать, на женщину, с которой я так и не смогла наладить отношения. Это не ее вина, поскольку я родилась без эмоциональных способностей. Уверена, что в какой-то момент она, возможно, пыталась.
Она встает, чтобы присоединиться к нам. Я вижу редкую дрожь в ее губах, которую можно различить сквозь ботокс.
– Мы всё уладим, – говорит она, дотрагиваясь до моей руки. – Возможно, я не в состоянии вникнуть во все детали, но я знаю свою дочь. Что бы ни случилось, мы сделаем так, чтобы это прекратилось.
Еще более редкое чувство давит мне на грудь, тяжесть вызывает жжение в глазах и боль в горле. Появление этой новой эмоции вызывает мгновенную панику, и мне приходится отвести взгляд, чтобы скрыть влагу в глазах.
– Как ты можешь это прекратить? – говорю я ей, моргая несколько раз, прежде чем снова встретиться с ней взглядом. – Невинновность не купишь.
Ее накрашенные брови взлетают вверх.
– Блейкли, ты очень наивна, когда дело касается денег. Можно купить невиновность, и даже вину.
Я в замешательстве качаю головой.
– Не понимаю… – я прерываю мысли, поскольку стальная решимость в глазах моей матери выдает угрозу.
– Я уверена, что тот, кто действительно виноват в этом отвратительном преступлении, скоро будет найден, – она берет Рошель под руку для поддержки. – Тогда вся эта неразбериха останется позади.