Ледяная тревога разливается по моей крови.
– Это все? – мой голос стальной. Я требую, а не спрашиваю.
– Я нашла кости, Алекс, – говорит она. – Когда спасалась от пожара, я упала прямо на них, – она поднимает руку, показывая красный шрам на тыльной стороне ладони. – Это останки твоих жертв? Или сестры? Или обоих? Потому что, я думаю, Грейсон очень скрупулезен, когда дело доходит до изучения всех относящихся к делу деталей о своих жертвах? Например, где они хоронят людей, которых убили.
Когда она опускает руку, я отвожу взгляд.
Черт возьми.
Не задумываясь, я провожу забинтованной рукой по волосам, и пульсирующая боль оживает. Иду в другой конец комнаты. Мне нужно время подумать, переварить. Всегда есть осложнения. Не обязательно менять план.
– Ты мне ответишь? – Блейкли выдвигает свое собственное требование.
Я поворачиваюсь к ней, решая, что мой ответ ее не устроит.
– Что ты хочешь знать?
Она моргает, затем заправляет волосы за уши, внезапно становясь такой милой, что мне не хочется ей ни в чем отказывать.
– Чьи кости похоронены у реки, Алекс?
Делая глубокий вдох, я приподнимаю подбородок.
– Мэри хоронила там своих пациентов, – отвечаю ей честно. – И я некоторых.
Она поджимает губы в задумчивости.
– Если мы сначала избавимся от Грейсона…
– Нет, – я пренебрежительно машу рукой. – Если он знает местоположение, у него уже есть способ обнаружить тела, – я бы также сделал. Даже если нет, нельзя рисковать.
Однажды я подвел свою сестру.
Я не могу допустить, чтобы ее имя снова всплыло в СМИ, когда будут обнаружены останки жертв.
До моих ушей доносится слабый звук тикающих часов.
– Заткнись.
– Я молчала, – говорит Блейкли, и я ловлю ее настороженный взгляд.
Я потираю затылок, мои нервы натянуты до предела.
– Это моя проблема, – говорю ей. – Я разберусь с этим, – внутри разжигается любопытство. – Почему ты помогаешь мне?
Изогнув бровь, она спрашивает:
– Неужели паранойя разрушила твой мозг? – она подходит к ноутбуку и открывает его, показывая обратный отсчет, который я установил в верхней части экрана. – Если двое этих чудиков так зациклились на тебе, что они запланировали для меня? Как бы мне ни хотелось, мы застряли в этом вместе. Решение твоей проблемы решит мою, а теперь и моей матери. Поверь, если бы нужно было избавиться от тебя, чтобы изменить свою жизнь, ты бы валялся на дне Гудзона.
Я моргаю, глядя на нее, мой разум погружается в размышления, пока я слежу за ходом ее мыслей.
– Ладно, решили.
Она качает головой.
– Что решили, чокнутый ублюдок?
– Нам нужно убрать улики, – говорю я. Конечно, не так просто и небрежно, как сбросить останки в реку, но все равно избавиться от улик.
Единственный способ гарантировать, что Грейсон не сможет найти их, – это уничтожить кости. Да, улики могут найти, но их будет недостаточно, чтобы власти могли возобновить старое дело и попытаться разыскать другие останки.
– Я не буду в этом участвовать, – говорит она, и в ее тоне слышится нотка самодовольства. – Это люди. У них были свои семьи. Их нужно вернуть родным…
– Если ты в это веришь, – прерываю я ее речь, – тогда почему сама не сообщила об останках?
Ее молчание наполняет комнату. Я киваю, соглашаясь с тем, что она не может или не желает озвучивать. Блейкли не признается в своих рассуждениях, но она подумала, что тела были моими объектами. Ее чувства ко мне помешали ей сдать меня.
Я сразу понял, почему она не обратилась в полицию после того, как сбежала из хижины, почему не заявила о своем похищении. Блейкли не любит внимание. Она сочла бы расследование навязчивым. Это разоблачило бы ее собственную неэтичную месть, но также она борется с непонятными чувствами, которые испытывает ко мне.
Все эти назойливые вопросы, которые задают копы, заставили бы ее задуматься о нашем совместном времяпрепровождении. Что мы говорили. Что мы делали. Насколько были близки.
Ей было легче дальше отрицать, игнорируя крик костей из могилы, чем столкнуться лицом к лицу со своими собственными противоречивыми эмоциями. Ей и так многое пришлось пережить.
Вместо того, чтобы указать на это, я подхожу к окну, к тому же месту, где она стояла минуту назад, и смотрю на город.
– Перемещение останков не идеальный план. Нужен надлежащий метод утилизации. Огонь.
– Можно сжечь вместе с остальной частью твоей хижины, – говорит Блейкли нетерпеливым тоном.
– Этого огня не хватит… – замолкаю, поскольку то, что она говорит, проходит мимо моих размышлений. Я поворачиваюсь в ее сторону и снимаю очки. – Остальная часть хижины?
Она засовывает руки в задние карманы.
– Извини, я не знаю надлежащего уровня нагрева. Мне никогда раньше не приходилось сжигать тело, – но ее упреки не отвлекают от того, что она сказала.
Положив очки на каталку, я размеренными шагами подхожу к ней.
– Ты ходила на Гору Дьявола.
Она скрещивает руки на груди, и мой пристальный взгляд неторопливо путешествует по отметинам на ее запястьях – отметинам, которые мы оставили друг на друге, запечатлевая нашу ярость и влечение.
– Хотела удостовериться, жив ли ты, – говорит она с явной дрожью в голосе.
Я останавливаюсь. В метре от нее, но расстояние как будто исчезает совсем.
Она делает последний шаг, чтобы подойти, и у меня перехватывает дыхание.
– Что ты почувствовала, когда не нашла меня в руинах?
Склонив голову к полу, она говорит:
– Облегчение.
Это словно облачко в воздухе – тончайший завиток обещания, – но я тянусь к нему, беря ее за подбородок, запрокидывая голову назад, чтобы наши взгляды встретились.