М. Джеймс
Жестокая клятва
1
ИЗАБЕЛЛА
На несколько мгновений, когда я впервые начинаю просыпаться, мне кажется, что я на небесах. Кровать подо мной огромная и похожая на облако, подушки пуховые, на них мягкое гнездышко вокруг моего лица и спутанных волос. В комнате приятно прохладно, и мне хочется зарыться в толстое пуховое одеяло и снова погрузиться в глубокий, спокойный, непрерывный сон. Лучший сон, который у меня был за долгое время. Прошло не так уж много времени с тех пор, как я была в своей собственной роскошной спальне, не так уж сильно отличающейся от этой, но такое ощущение, что прошли годы. Что-то словно тянет меня, напоминая о том, почему я хочу снова погрузиться в сон, и, когда я смутно моргаю, просыпаясь, я вспоминаю почему.
Блеск тонкого золотого моего обручального кольца привлекает мое внимание. Теперь я чья-то жена, но я все еще совсем одна в этой большой, великолепной кровати. Мои глаза болят и склеиваются от пролитых слез прошлой ночью. Мне удавалось сдерживать слезы, пока я не оказалась в безопасности в своей комнате, Найл в своей дальше по коридору, я приглушила их, зажав рот рукой, когда опустилась на кровать. Это далеко не худшие обстоятельства, в которых я была сейчас, но я чувствую себя более одинокой, чем когда-либо.
Я нахожусь за полконтинента от своей семьи, и у меня нет возможности связаться с ними, поговорить или хотя бы сообщить, что я в безопасности. Я нахожусь в доме незнакомца, другого главаря мафии организации под названием "Братва", где он живет со своей семьей. Мой муж спит в другой комнате… подальше от меня.
Найл говорит, что я могу доверять этим людям. И вчера вечером за ужином я хотела ему поверить. Виктор казался немного чопорным и недоверчивым, но мне это не показалось странным, не так уж непохоже на моего отца с незнакомцами, каковой я и являюсь здесь. Его жена Катерина была достаточно доброй, их четверо детей, само очарование. Я просовываю руку под одеяло, чтобы прижать к собственному животу, думая о встрече со своим малышом. Через несколько месяцев у меня будет ребенок, которого я смогу держать на руках. Я не могу сказать, что я чувствую по этому поводу прямо сейчас. Все, что я себе представляла, теперь изменилось. Все оказалось не так, как я думала.
Были и другие, с которыми я тоже познакомилась. Саша Федорова, симпатичная русская девушка, которая, по-видимому, работает няней. Максимилиан Агости, бывший священник, о котором Найл упоминал мне перед нашим отъездом из Мексики. Люди, которые, по словам Найла, хотят мне помочь.
Я просто не совсем понимаю, почему.
Это как-то связано со сделкой, которую Найл и люди, на которых он работает, заключили с моим отцом, сделкой, в которую я не посвящена. Я просто должна верить в это, и пока Найл не дал мне ни одной причины не делать этого. На самом деле, я дала ему все основания не доверять мне, бросить меня на произвол судьбы, а он этого не сделал. Он даже женился на мне, чтобы обезопасить меня. Не настоящий брак, ненадолго, но, тем не менее, брак. Мы произнесли клятвы.
Мы сделали больше, чем просто…
Я закрываю глаза от жгучих слез, застилающих глаза, не желая начинать плакать снова. Я не могу позволить себе думать о моей первой брачной ночи с Найлом, или о любой из ночей до или после нее, или о том, как мы трахались на полу грузового самолета, горячие и страстные, и просто радовались тому, что остались в живых, когда пули гнались за нами в воздухе. Я не смогу пройти через это, если опущу руки, потому что все это больше не касается меня. Теперь у меня есть ребенок, о котором нужно беспокоиться. Кто-то, о ком нужно заботиться, кто-то, кого мы с Найлом создали. Я не знаю, могу ли я назвать любовью то, что мы сделали, чтобы появился этот ребенок, но это было нечто, я бы сказала… волшебное. Я знаю, что он знает это так же хорошо, как и я.
Сейчас это просто не имеет значения.
Я приподнимаюсь в постели, потирая глаза тыльной стороной ладони. Мне нужно принять душ, прошлой ночью я была слишком измотана, чтобы принять его. Я бросаю взгляд на винтажный будильник рядом с кроватью и вижу, что уже одиннадцать утра, последний раз я так просыпалась очень давно, может быть, вообще никогда. Я уверена, что домочадцы уже встали и двигаются, мне кажется, я слышу шаги и слабый плач ребенка откуда-то из другой части дома, но они были достаточно любезны, чтобы позволить мне поспать.
Ванная комната примыкает к моей спальне, чему я рада. Я пока не готова выходить из комнаты и рисковать столкнуться с Найлом.
Спокойной ночи, Изабелла. Говоря это, он смотрел мне в глаза твердо и уверенно, а затем исчез в своей комнате, жестокое напоминание о том, что все, что он сказал мне о прекращении наших отношений, как только мы доберемся до Бостона, он имел в виду. Мы оставили все это в Мексике, произнеся наше последнее "ура" на жестком стальном полу грузового самолета, когда он парил над всеми, кто хотел нашей смерти, унося нас на свободу и разбивая мое сердце, и все это в течение нескольких минут. Все, что я любила, по-прежнему там: мои родители, моя сестра, брат, память о Найле и обо мне до того, как все между нами развалилось. Единственное, что я здесь люблю, это ребенок, который у меня будет, ребенок, о существовании которого я сейчас едва могу себе представить. Кроме постоянной тошноты, пока ничего по-настоящему не изменилось. Мое тело на самом деле совсем не изменилось.