— Это прекрасно, — тихо говорит Изабелла, глядя на огни горизонта. — Я не думала, что мне не понравится жить в городе, но, думаю, я могла бы привыкнуть к этому.
— Я надеюсь на это. Я смотрю на нее поверх картонной коробки из-под пиццы между нами, клейкие ломтики выглядят неуместно на черных с золотыми краями керамических тарелках. — Я хочу, чтобы ты была здесь счастлива, Изабелла. Я хочу, чтобы это был твой дом, твой и нашего ребенка. У меня нет намерения уезжать, и я хочу, чтобы наш ребенок рос там, где я смогу быть частью его жизни, но я также не хочу держать тебя там, где ты будешь несчастлива.
Изабелла задумчиво смотрит на меня.
— Я люблю Мексику, — тихо говорит она. — Я думала, что проживу там всю свою жизнь. Я люблю жару и пустыню, запах воздуха, сады за домом моей семьи, все это. Но я была бы там несчастлива, была бы замужем за Диего, рожала бы от него детей. По крайней мере, здесь… — Она нервно облизывает губы, ковыряя свой кусок пиццы. — По крайней мере, здесь я с тобой. У меня будет твой ребенок. Я бы предпочла это, даже если я никогда не полюблю Бостон так, как любишь его ты.
Ее голос прост и честен. Я слышу правду в ее словах, и они задевают меня до глубины души, в очередной раз поколебав мою решимость. Что, если все могло быть по-другому? Что, если бы каждый вечер можно было вот так сидеть напротив нее за ужином? Легко представить высокий стульчик сбоку от стола, воркующего там ребенка, стул с ребенком позже, возможно, к нему со временем присоединится еще один. Жизнь, которую я никогда не представлял, разворачивается передо мной за считанные секунды, и мне приходится бороться, чтобы вспомнить то, что я решил за долгие мучительные часы размышлений о моем будущем с Изабеллой, что этому никогда не суждено было сбыться, и что теперь все, что мы можем сделать, это собрать осколки и сделать все возможное, порознь, но сосредоточенно на нашем ребенке.
— Тебе понравился твой день с Анной? — Наконец я спрашиваю, когда молчание затягивается слишком надолго. Я вижу намек на разочарование в глазах Изабеллы из-за того, что я не совсем правильно отреагировал на то, что она сказала, но правда в том, что я не знаю, что сказать, чтобы не причинить ей боль. — Она сказала Лиаму, что была взволнована возможностью завести здесь подругу. Я думаю, вы двое подходите друг другу.
Изабелла слабо улыбается.
— Я думаю, мы могли бы стать друзьями. Трудно сказать, у меня никогда не было настоящих друзей, кроме моей сестры. Но Ана кажется такой милой и искренней. Было бы хорошо иметь здесь друга.
— Я позабочусь о том, чтобы Сирша больше тебя не беспокоила, — твердо говорю я ей. — Она не имела права так с тобой разговаривать, и я позабочусь о том, чтобы это больше не повторилось.
Изабелла вздыхает.
— Это действительно расстроило меня, — признается она. — Но в каком-то смысле я понимаю. — Она поднимает взгляд от своей тарелки, ее темные глаза встречаются с моими. — Ты явно был ей небезразличен, даже если она разбила тебе сердце. Я поняла это по тому, как она смотрела, когда говорила о тебе.
— У нас с Сиршей все кончено. — Я пристально смотрю на нее. — Между нами ничего не может быть. И после того, как она повела себя с тобой, у меня нет желания устанавливать между нами что-либо, кроме дистанции.
— Я знаю. — Изабелла поджимает губы. — Но я также знаю, что я здесь чужая. Она не совсем неправа, подозревая меня. Я ввязалась в это дело с ложью, даже если не хотела, чтобы оно зашло так далеко. Я тоже не совсем герой этой истории. — Она тяжело сглатывает, и я вижу, как она снова борется со слезами, когда смотрит на меня через стол. — Мне так жаль, Найл. Я знаю, что говорила это раньше, но я… очень раскаиваюсь на самом деле. Я не знаю, как это исправить. Я не…
Я вздыхаю, отодвигаю стул, чтобы встать и обойти вокруг того места, где она сидит. Я нежно провожу рукой по ее затылку, ощущая прикосновение ее шелковистых волос к своей ладони, и легонько целую ее в лоб, ощущая легкую дрожь, пробегающую по ее телу.
— Просто наберись терпения, — мягко говорю я ей. — Все придут в себя со временем, хотя бы ненадолго. Просто подчиняйся правилам и не высовывайся, и это покажет, что ты делаешь все возможное.
Она поднимает голову, когда я отстраняюсь, в ее темных глазах мелькает надежда.
— Ты думаешь, что сможешь доверять мне? Со временем?
У меня внутри все сжимается от страха, что я не смогу, что она никогда не почувствует себя здесь счастливой или любимой, что бы еще ни случилось.
— Сосредоточься на том, что может сделать тебя счастливой прямо сейчас, — осторожно говорю я ей. — Давай не будем слишком много думать о будущем, кроме того, что необходимо для ребенка. Это самое важное сейчас.