Она выглядит очень маленькой, лежа в белой кровати, подключенная к аппаратам. Ее темные волосы откинуты назад, отчего лицо кажется более узким, чем обычно. Она выглядит хрупкой, нуждающейся в защите, и все во мне до глубины души кричит именно об этом… защищать ее, заботиться о ней.
Навсегда.
Именно в этот момент, столкнувшись со страхом, что я мог потерять ее, и осознанием того, что я этого не сделал, я осознаю, что все это возвращается ко мне, каждое чувство и каждое желание, за которые я боролся все это время.
Я тоже тебя люблю.
Слова слетают с моих губ, просто шепот. Я сажусь на стул рядом с ее кроватью, протягиваю руку, чтобы положить ее рядом с ее рукой. Недостаточно близко, чтобы прикоснуться и разбудить ее, но достаточно, чтобы почувствовать тепло ее кожи.
— Я люблю тебя, — повторяю я, глядя на ее красивое, умиротворенное лицо. — Я боролся с этим с тех пор, как спас тебя от Хавьера, но я люблю тебя. Люблю. Я не знаю, как устроить такую жизнь, как мы начинали, но я не могу потерять тебя. Мы вместе найдем способ, потому что без этого я не знаю, как жить дальше. И дело не только в ребенке, дело в тебе. Я никогда не ожидал найти тебя, но теперь, когда я нашел, я не могу продолжать жить без тебя.
Я долго сижу вот так, держа свою руку рядом с рукой Изабеллы, думая о будущем. Когда день начинает клониться к вечеру, я встаю, оставляя ее там отдыхать, а сам направляюсь туда, где припаркован мой мотоцикл. Но я не иду домой, в свою квартиру. Вместо этого я направляюсь в противоположном направлении, сразу за городом. Я еду по извилистым улочкам до самого серого дома на маленьком клочке земли, трава только начинает зеленеть, с заднего двора едва видна вода, его окружает железный забор.
Я паркую мотоцикл на подъездной дорожке, долго стою перед домом, засунув руки в карманы. Прошло много лет с тех пор, как я жил здесь с тех пор, как я заботился об этом сам, а не платил за это смотрителям. Но мне кажется, что еще вчера я бегал по двору и деревянным полам, слышал смех моих родителей, сидел за старым обеденным столом и ел. Когда я захожу внутрь, прогуливаясь по дому, слишком легко представить себя с Изабеллой тут, где когда-то были мои родители, нашего ребенка, бегающего по комнатам, а не меня в молодости.
Проходя по каждой комнате, я могу представить все это. Аромат дров, горящих свечей и духов Изабеллы вместо пыльного запертого дома, сияющая новая мебель, которую мы выбрали вместе, вместо всего, что теперь покрыто простынями и пластиком. Смех ребенка или нескольких детей, теплые светящиеся ночи перед камином, за нашим обеденным столом. Мы с Изабеллой готовим бок о бок на кухне. На мгновение я не могу позволить себе поверить, что это возможно. Сирша не была готова отказаться от жизни, которую ей обещали, ради более простой жизни со мной. Этого было недостаточно. Этого оказалось недостаточно. Изабелла — принцесса картеля в той же степени, в какой Сирша была ирландкой, и я думаю о жизни, которой она жила до всего этого. Особняк, красивые вещи, богатство. Я могу обеспечить ей комфортную жизнь, даже богатую, когда займу свое место среди королей, но я никогда не захочу жить с такими атрибутами. Сейчас я живу простой жизнью, и даже с Изабеллой, даже с семьей я буду хотеть того же. Что бы еще я ни смог изменить в надежде начать все сначала, этого никогда не будет. Но я уже знаю, каков ответ. Все, что я могу сделать, это предложить Изабелле то, что я должен ей дать, воспользоваться тем же шансом, что и раньше, и надеяться, что на этот раз ответ будет другим. Что на этот раз женщина, которую я люблю всем сердцем, захочет меня целиком, таким, какой я есть. Так же, как я хочу ее.
Я роюсь в шкафу, пока не нахожу то, что ищу. Затем, перед широкими окнами столовой, из которых открывается вид, который я так люблю, я разворачиваю чертежную бумагу на обеденном столе и начинаю делать наброски.
Я собираюсь превратить этот дом в то, чем я хочу, чтобы он был для нас, и надеюсь, что Изабелла захочет, чтобы это был ее дом.
17
ИЗАБЕЛЛА
Когда я просыпаюсь, мне требуется мгновение, чтобы осознать, где я нахожусь. Последнее, что я помню, это окровавленные простыни, и моя рука мгновенно тянется к животу, прежде чем я осознаю, что нахожусь на больничной койке и что, несмотря на затяжную боль от спазмов и смутную головную боль, я чувствую себя в основном нормально.
— Изабелла?
Я резко поворачиваю голову и, к своему удивлению, вижу, что там сидит Макс. Он одет в черные брюки от костюма и черную рубашку на пуговицах, воротник расстегнут, волосы аккуратно зачесаны назад. За исключением отсутствующего белого воротничка, он очень напоминает священника, и нетрудно представить, каким он был когда-то. Даже в его поведении сквозит искреннее сострадание, хотя от этого оно кажется не менее искренним.