Затем он отворачивается от меня, что-то говоря Виктору. Это похоже на увольнение, и я стою там, чувствуя, что у меня вот-вот подогнутся колени.
Он назвал наш пункт назначения "Дом". Но это не мой дом. И очень похоже, что никогда не будет.
Самолет ждет нас в частном ангаре, якобы заправленный и готовый к вылету. Виктор предложил Найлу воспользоваться услугами его водителя, Найл согласился, и после того, как мы попрощались и поблагодарили за гостеприимство, автомобиль отвез нас в ангар, где ждал реактивный самолет.
У нас нет багажа, поэтому Найл просто открывает передо мной дверь, позволяя мне выйти, прежде чем закрыть ее, и быстро идет на несколько шагов впереди меня к самолету. У меня немного сводит живот, хотя я не знаю, чего я ожидала, уж точно не того, что он пойдет со мной рука об руку к нашему самолету. Я знаю лучше, и все же разочарование все еще там.
Когда мы садимся в самолет, все мои эмоции ненадолго забываются, когда я впервые вижу, каково это, путешествовать на частном самолете. Здесь красиво, чисто, просторно и роскошно, с широкими удобными сиденьями из богатой коричневой кожи, мягкими на вид пледами, сложенными на каждом сиденье, цветами в маленьких вазах, расставленных по стенам, и столиками между креслами. Под моими балетками мягкий ковер, и он пахнет лавандой.
Найл оглядывается на меня, и я вижу легкую улыбку в уголках его губ, впервые я вижу, чтобы он был близок к улыбке с тех пор, как мы приехали.
— Ты ведь не в первый раз летишь на частном самолете, не так ли?
Я немного краснею.
— Это так, — признаю я, следуя за ним дальше по проходу. — У моего отца, конечно, есть такой, но только он им пользовался. Мы никуда не летали, он слишком боялся, что что-то случится. Кто-нибудь найдет нас и причинит вред мне или Елене. Он держал нас в особняке столько, сколько мог.
— Что ж, наслаждайся этим, — говорит Найл, оглядываясь по сторонам. — Я не думаю, что у тебя будет слишком много возможностей, если таковые вообще будут, сделать это снова. — Он кивает на лист плотной бумаги кремового цвета, исписанный насыщенным черным шрифтом, лежащий на каждом столе, который, как я вижу, когда мы подходим ближе, является меню. — Не стесняйся заказывать все, что захочешь, устраивайся поудобнее. Рядом с каждым сиденьем должен быть небольшой дорожный набор, маски для лица, наушники и тому подобное. Там есть планшеты для просмотра фильмов и все такое. Полет короткий, но я уверен, ты сможешь сделать его приятным.
Он идет дальше по проходу, в хвост самолета, и я снова чувствую пустоту в животе от его пренебрежительности.
— Подожди! — Слово вырывается импульсивно, почти затаив дыхание, и пустой взгляд Найла, когда он поворачивается ко мне, только усиливает чувство пустоты в моем животе.
— Что? — Просто спрашивает он, и я снова чувствую жар под веками, слезы, с которыми мне приходится бороться.
— Я…что ты собираешься делать? — Это звучит по-детски, почти как нужда, даже для моих собственных ушей, и я хотела бы взять свои слова обратно. Мы собираемся провести несколько часов в самолете, роскошном частном самолете, не меньше. Мне не нужно, чтобы он обслуживал меня, и я не хочу, чтобы он думал, что я нуждаюсь в этом. Но в то же время я остро осознаю, что часы быстро отсчитывают время до того момента, когда нас даже не будет рядом друг с другом. Оказавшись в Бостоне, мы даже не будем жить в одном пространстве. Время, когда мы делили гостиничные номера, прошло, даже время, когда мы спали под одной крышей. Эти последние несколько часов, все, что у меня есть, по крайней мере, до тех пор, пока он не решит прийти и повидаться со мной. Даже тогда все будет по-другому.
— Я собираюсь пойти прилечь в одной из спален, — просто говорит он. — У меня болит голова, и я плохо спал прошлой ночью. Но я уверен, что ты сможешь найти чем себя занять.
— Я тоже плохо спала. — Слова звучат плоско и глупо, но я ловлю себя на мысли, что надеюсь, что он плохо спал по той же причине, что и я, потому что ему было тяжело находиться вдали от меня после стольких ночей, проведенных не только под крышей, но и в постели.
— Здесь две спальни. — Найл смотрит на меня, его взгляд старательно остается пустым. — Ты можешь воспользоваться одной, конечно, если тоже захочешь вздремнуть.
Мое сердце замирает, когда он уходит, и я медленно сажусь, поднимая кашемировый плед с сиденья и сжимая его в руках. У меня болит в груди, слезы жгут глаза, когда он исчезает в одной из комнат, но в глубине души я знаю, что это не больше и не меньше, чем я должна была ожидать. Из нас двоих Найл единственный, кто никогда не лгал, по правде говоря. Он не сказал мне, зачем он был в Мексике, он сказал, что был в отпуске, но это самое близкое, что он мог сказать ко лжи. И, в конце концов, что он там, чтобы заключить сделку с боссом картеля, вряд ли это то, что он сказал бы гражданской девушке, с которой хотел просто провести ночь.