— Скорей, — выдохнула я.
Мальчики осторожно приближались ко мне. Волки, сидевшие в них, действительно не подпускали их к огню. Но они преодолели сопротивление и ринулись ко мне. Райан и Брент подхватили Толбота, а Зак взял у меня отца. Мы выбрались из коридора за секунду до того, как потолок рухнул.
Позже.
Четыре полицейских автомобиля и три огромных пожарных грузовика перекрыли улицу перед горящим зданием. Свет от красно-белой мигалки смешивался с желто-оранжевыми отблесками пламени и придавал пожару нереальный вид. Я сидела в машине «Скорой помощи» и дышала через кислородную маску, которая подавала чистый воздух в измученные легкие.
Папа находился в соседней «Скорой». Я вдруг поняла, что уже не выдержу, если не выясню, что с ним. Почему они не едут в больницу? Я вспомнила один сериал по телевизору. Врачи не могли тронуться в путь, пока у них работал дефибриллятор. Боже! Я содрала с лица маску и хотела спрыгнуть на землю, но меня схватил за руку врач, наблюдавший за мной.
— Вам еще нельзя вставать, мисс.
Я отпихнула его — сильнее, чем намеревалась, — и он повалился на носилки, с которых я только что встала.
— Я должна быть с отцом, — сказала я.
— Нельзя, мисс, — попытался остановить меня пожарный, — вернитесь.
— Он — мой отец! — заявила я и рванулась к машине.
— Пропустите ее, — произнесла женщина-врач. — Она нам понадобится.
И она жестом подозвала меня. Я вместе с ней обошла «Скорую» и увидела все своими глазами. Двое докторов склонились над папой, лежащим без сознания. Мужчина держал у его лица кислородную маску, а женщина готовила систему для внутривенных инъекций. Отец не реагировал, когда игла воткнулась в его руку. Я попыталась представить, что он спит. Я старалась не думать о самом плохом.
— Папочка? — Я не называла его так с тех пор, когда мне было восемь.
На меня уставилась женщина, прикреплявшая к капельнице мешок с какой-то жидкостью.
— Она — его дочь, — объяснила ее коллега, которая пресекла любые возражения против моего присутствия.
Затем она обратилась ко мне.
— Меня зовут Джен, детка. А тебя? — Ее голос звучал успокаивающе, но чуть тревожно.
— Грейс, — ответила я. — Почему мы до сих пор здесь?
— Мы обследовали его, а теперь оказываем первую помощь. Ему повезло, ведь у меня имеется разрешение на введение обезболивающих препаратов. Иначе пришлось бы отложить это до приезда в отделение.
Мое дыхание почему-то резко участилось.
— У твоего папы есть аллергия на какие-нибудь лекарства? — спросила врач.
— Гм, я… — пробормотала я, ощутив необыкновенную легкость в голове. Мой мозг отказывался работать. Все было без толку. Я лишь смотрела, как поднимается и опускается грудь моего отца. Он дышал благодаря аппарату искусственной вентиляции легких. У меня закружилась голова. Ко мне тихо подошел Толбот. Он завернулся в одеяло, которое, как считалось, должно снимать шок. Его кожа потемнела от копоти, а волосы посерели от пыли.
— Дыши медленно и глубоко, детка, — произнес он. — Тебе незачем отключаться.
Я кивнула, сделала несколько глубоких вдохов и сконцентрировала свои заживляющие способности на саднящем горле.
— На пенициллин, — вырвалось у меня.
Наконец-то я вспомнила, почему мама запрещала врачам прописывать нам это лекарство. Она боялась, что нам от отца передалась аллергия на него.
— Какая у него группа крови?
— Первая, отрицательный резус.
— А у тебя не такая же? Возможно, в больнице придется делать переливание.
— Что?
Я оглянулась на Толбота. В моем сознании бился один-единственный вопрос: если папе перелить мою кровь, заразится ли он проклятием вервольфа? Толбот сразу меня понял. В его глазах отразился ответ: «Грейс, я и в самом деле не знаю».
— Нет, — ответила я, не желая рисковать.
— А как насчет ваших близких? Найти донора с такими же характеристиками будет трудно.
У Джуда, подумала я. Моя мама, будучи медсестрой, настояла на том, чтобы мы знали группу крови друг друга. Она записала данные на карточку, заламинировала ее и держала в бумажнике.
— Нет, — опять солгала я.